И он все еще какого-то черта трепится с ней.
Она кладет свою руку ему на предплечье, и пещерная женщина, что засела внутри меня, колотит себя в грудь, словно Кинг Конг в юбке. Передо мной стоит пустой стакан. Помните Марсию Брэди и футбол? Как думаете, я смогу отсюда попасть в них?
Вы когда-нибудь замечали, что серийные киллеры и массовые убийцы всегда в основном мужчины? Это потому что мужчины любят распространять свой гнев повсюду. Женщины же держат всю боль в себе. Позволяют ей их терзать.
Да, я прошла курс психологии в школе.
Но суть в том, что вместо того, чтобы пойти туда и порушить все ожидания той Блондинки, чего мне и хочется, я встаю с места.
— Я иду домой.
Долорес моргает.
— Что? Почему?
Потом она видит мое лицо.
— Что придурок натворил сейчас?
Вот вам совет, если вы злитесь на важного для вас человека, не рассказывайте своим подругам. Потому что после того, как вы его простите? Они этого не забудут никогда.
Я вам рекомендую нажаловаться его семье. Они уже в курсе всех его отрицательных, эгоистичных, дурацких черт, какие только могут быть, так что вряд ли вы им откроете Америку.
Я качаю головой.
— Ничего. Я просто… устала.
Она на такое не покупается. И ее взгляд падает туда, куда все еще смотрю я. Длинноногая откидываю свою голову назад и смеется. У нее идеальные жемчужно-белые зубы. Что-то они у нее не погнили от булемии.
Пока что.
Долорес поворачивается к своему мужу.
— Мэтью, сходи забери своего друга. Пока я не сходила. Тогда тебе понадобится швабра, чтобы собрать его.
Я упрямо вздергиваю вверх свой подбородок.
— Нет, Мэтью, не надо. Очевидно, что Дрю счастлив находиться там, где он сейчас. Зачем его этого лишать?
Глупо? Возможно.
Мэтью смотрит то на меня, то на Долорес. Потом его взгляд устремляется в сторону Дрю.
Ди-Ди так хорошо его натренировала. Она и Переводчика с Собачьего 8заставит чувствовать себя виноватым.
Я обнимаю ее на прощание.
— Позвоню тебе завтра.
И потом направляюсь к выходу, не оглядываясь назад.
***
Я никогда не жила сама по себе.
В восемнадцать я ушла из родительского дома в общежитие. На втором курсе Билли приехал ко мне и Долорес в Пенсильванию, и мы снимали в аренду большой дом без ремонта, но за пределами кампуса с четырьмя другими студентами. Крыша протекала и отопление неисправное, но арендная плата была приемлемой.
После того, как Долорес уехала в Нью-Йорк, а я все еще оставалась в Уортоне, Билли и я подыскали себе местечко. Потом мы тоже переехали в город, ну а остальное вы знаете.
Зачем я вам это рассказываю?
Потому что я не настолько независима, как кажется. Я одна из техженщин. Которые включают дома везде свет, если остаются в нем одни. Которые идут ночевать к своим друзьям, если их парень уехал из города.
Я никогда не оставалась одна. Никогда не была без парня. Это одна из причин, почему мы с Билли продержались так долго. Потому что я предпочитала исчерпавшие себя отношения, чем вообще никаких.
Когда я возвращаюсь домой, то иду сразу в спальню и переодеваюсь в майку и пижамные вишневые штаны. Когда заканчиваю смывать со своего лица макияж, слышу как открывается и закрывается входная дверь.
— Кейт?
Я не отвечаю.
Слышу, как он идет по коридору, и мгновение спустя Дрю оказывается в дверях ванны.
— Эй. Почему ты ушла? Я вернулся назад с выпивкой, а Долорес начала швырять в меня кубики льда, обзывая дерьмом.
Я не смотрю ему в глаза. А голос у меня отстраненный. Пренебрежительный.
— Я устала.
Почему бы мне просто ему не сказать, что меня беспокоит? Потому что в такие вот игры играют женщины. Мы хотим, что бы это вытягивали из нас. Показали, что вам интересно. Это проверка, что бы посмотреть, насколько вы переживаете.
Дрю идет за мной в спальню.
— Почему ты не дождалась меня? Я бы поехал с тобой.
Поднимаю на него свои глаза. Лицо мое стянуто, тело напряжено, я готова к сражению.
— Ты, наоборот, был занят.
Он смотрит вниз, пряча глаза. Пытается расшифровать мои слова. Потом сдается.
— О чем ты говоришь?
Объясняю, специально для него.
— Блондинка, Дрю. В баре?
Он смеряет меня любопытным взглядом.
— А что с ней?
— Ты мне скажи. Ты ее трахал?
Дрю фыркает.
— Конечно, я ее не трахал. Я ушел через две минуты после тебя. Мы оба знаем, что обычно я держусь намного дольше. Или тебе стоит напомнить?
Нет, он не такой болван, каким кажется. На самом деле, он ведет себя даже по-умному. Пытается быть забавным. Сексуальным. Хочет отвлечь меня.
Так обычно он и поступает. И обычно это срабатывает. Но не сегодня.
— Ты когда-нибудьс ней спал?
Дрю проводит рукой себе за шеей.
— Ты действительно хочешь, чтобы я ответил?
Это большое жирное «да», на той случай, если вам интересно.
Я всплескиваю руками.
— Конечно! Конечно, ты ее трахал. Боже упаси, если мы хоть разкуда-нибудь пойдем, и ты не встретишь кого-нибудь, в ком еще не побывал твой член! Не говоря уже о том, что ты и половины из них не помнишь.
Дрю прищуривает глаза.
— Так что же? Тебя бесит, когда я их не помню, или когда помню? Просвети меня, Кейт, чтобы я мог закатить тебе скандал, на который ты явно напрашиваешься.
Я беру свой крем для тела и быстро растираю его себе по рукам.
— Я не хочу скандала, просто интересно знать, почему ты ее запомнил.
Дрю пожимает плечами, и его тон становится нейтральным.
— Она модель. Ее реклама висит посреди Таймс Сквер. Довольно трудно забыть лицо, которое ты видишь практически каждый день.
И такоезаставляет меня чувствовать себя намноголегче.
— Очень мило. Почему ты тогда здесь? Почему бы тебе не вернуться и не отыскать свою модельку, если она так много для тебя значит?
Какая-то маленькая часть меня понимает, что я веду себя неразумно, но мой гнев, словно оползень, если уже попер, то его не сдержать.
Дрю смотрит на меня так, будто я сошла с ума, и протягивает свои руки.
— Она ничего для меня не значит. Ты это знаешь. С какого хрена ты вообще это взяла?
И потом его осеняет.
— У тебя ПМС? Не психуй, я только спрашиваю, потому что последнее время ты ведешь себя так… мне кажется прозвище Александры под угрозой.
Возможно, что он прав. У нас в старшей школе был один коридор, мы его называли крыло L, которое на переменах вечно было забито учениками. И я знала, что у меня вот-вот начнутся месячные, если проходя по этому коридору, мне хотелось воткнуть в шею карандаш тому, кто шел впереди меня.
Хотя, специально для вас, парни. Даже если ваша девушка страдает от ПМС? Не говорите ей этого в лицо. Для вас это добром не кончится.
Я беру свою туфлю и швыряю в него, попадаю Дрю как раз меж его светло-голубых глаз.
Он хватается рукой за лоб.
— Что за дерьмо?! Я просил тебя не психовать.
В любых отношениях кто-то любит поорать. Пошвырять вещи. Сломать их. У нас я такая. Но это не моя вина. Вы не можете обвинять ядерную ракету в том, что она взорвалась, после того, как были нажаты все необходимые кнопки.
Я взяла вторую туфлю и швырнула ее тоже. Дрю хватает подушку и использует ее в качестве щита. Я бросаюсь к шкафу за новыми боеприпасами, но Дрю успевает схватить меня за руку.
— Может, ты прекратишь, мать твою! Почему ты себя так ведешь?
Я смотрю на него.
— Потому что тебя даже не волнует! Я здесь расстроенная, а тебе плевать!
Он широко раскрывает глаза, в недоумении.
— Конечно, мне не все равно, это мне в голову запустили Джимми Чу 9, как чертовы сюрикены!
— Если тебе так не все равно, то почему ты не извинишься?!
— Потому что нихрена такого не сделал! У меня нет проблем с тем, чтобы приползти к тебе на коленях, если я чего-то натворил. Но если ту думаешь, что я буду вымаливать прощение, потому что тобой овладел Гормональный Демон, то ты просто свихнулась, дорогая.
Я вырываюсь из его хватки и двумя руками толкаю его в грудь.
— Прекрасно. Просто прекрасно, Дрю. Меня больше не интересует, чем ты будешь заниматься.
Я хватаю одеяло и подушку и бросаю их ему.
— Но сегодня ты точно не спишь со мной, после того, что сделал. Убирайся!
Он смотрит вниз на простыни. Потом опять на меня. И его лицо расслабляется. Становится спокойным.
Слишком спокойным, как затишье перед бурей.
— Я никуда не пойду.
Он падает на кровать, по сторонам раскидывая свои руки и ноги, как ребенок, который рисует руками и ногами звездочку лежа на спине в снегу.
— Так уж случилось, что я люблю эту кровать. Она удобная. Уютная. У меня с ней связаны великолепные воспоминания. И это единственноеместо, где я собираюсь спать.
Спорить смысла не было, когда Дрю становился таким — упрямым, как мальчишка.
Я выдернула из-под его головы подушку, оставляя его лежать на плоской поверхности матраса, и поднять на меня свои глаза.
Он хмурит брови.
— Что ты делаешь?
Пожимаю плечами.
— Я же сказала, что не буду спать с тобой. Так что, если не ты спишь на диване, тогда буду я.
Он садится.
— Ерунда какая-то, Кейт, скажи мне, что ты это осознаешь. Мы ругаемся из-за ничего!
Я повышаю свой голос.
— Значит, мои чувства значат ничего?
— Я такого не говорил!
Я тычу в него пальцем.
— Ты сказал, что мы ругаемся из-за ничего, и мы ругаемся из-за того, как ты заставил меня себя чувствовать, значит, ты думаешь, что мои чувства — это ничего!
Он открывает свой рот, как рыба, хватающая воздух!
— Ты меня запутала. Не понимаю, чего ты только что наговорила.
Я закрываю глаза. И тут мой гнев меня отпускает.
На его место приходит боль.
— Забудь, Дрю.
Как только я выхожу в коридор, его голос преследует меня.
— Какого хрена сейчас произошло?
Я слишком устала, чтобы что-то объяснять. Обычно, когда мы ругаемся, мне трудно заснуть. Слишком подзаряжена адреналином, гневом.
Но сегодня это не проблема. Я сразу же отрубилась, как только моя голова касается подушки.