- Значит, ваша роль состояла в налаживании контактов между криминалом и мэрией? Людей голодных не было жалко?
- В целом, да, моя жизнь была организована с учетом предлагаемых обстоятельств. Страна разваливалась, никаких перспектив не просматривалось, поэтому это был момент для заработка больших денег. А что касается людей, то у них тоже была возможность вписаться в новые условия, пусть и с огромным риском для жизни. В Питере тогда по несколько заказных убийств в день случалось. Самые безбашенные заплатили собственными жизнями, самые ушлые выжили, кто-то спился и снаркоманился, но никто не мешал простому парню из Питерской подворотни, такому, как я, срубить бабла. Тогда, собственно, и работал механизм под названием «естественный отбор», что в итоге пошло на пользу эволюции.
- Куда тратилось все наворованное непосильным трудом?
- В основном, в Испанию. Я еще в 1994 году присмотрел неплохое место в Торревьехе, где планировалось инвестировать в агентство недвижимости, которое смогло бы продавать квартиры и дома состоятельным гражданам из России. Детали этого события можно узнать из уголовного дела 144128, закрытого и отправленного в архив после того, как я стал и.о. президента. А в то время меня уполномочили выкупить целый жилой дом, в котором были квартиры для Собчака, Кудрина, Маневича, Кожина. Из бюджета Петербурга на нашу компанию «ХХ трест» выдали кредит на строительство объектов в городе, но все деньги были переведены сразу же в Испанию. Деньги вообще в стране было оставлять не принято, все выводилось за рубеж, иначе все разворуют другие. Некто Кабачинов, возглавлявший тогда контрольно-ревизионное управление размотал этот клубок, но неожиданно сгорел в бане в конце 1999 года. Прокурор ударился в религию и ушел в монастырь, а следователь Зыков до сих пор живет, пытались мы его посадить, но безуспешно, он все это время ходил и оглядывался.
- Понятно! Скажите, как же так получилось, что в 1996 году Вы, возглавив предвыборный штаб Собчака, провалили выборы и потеряли такое хлебное место?
- О, это была целая спецоперация! К середине 90-х все криминальные схемы постепенно стали изживать себя, и я начал осознавать, что быть связным между бандосами и властью, стало как-то мелко, да и опасно. Про воровство Собчака знали в Москве, и это сильно раздражало Ельцина. На переговоры со мной Коржаков делегировал Бородина, который пообещал мне перевод в Москву и более крупные суммы для заработка. Мне полагалось ничего не предпринимать в качестве руководителя штаба, а передать все управление Нарусовой, с которой Собчак гарантированно пролетал, как фанера над Парижем. В главные соперники Собчаку поставили его же заместителя Яковлева, который был очень осведомлен о внутренней кухне в Мэрии, знал про все схемы, про воровство, кумовство и контакты с бандитами. Именно Нарусова по причине совей умственной отсталости, убедила Собчака выйти на дебаты в прямом эфире на Ленинградском ТВ с Яковлевым. Тот три часа возил его мордой о стол, что окончательно обрушило рейтинги Мэра-демократа. В итоге, естественным путем, Ельцин избавился от несговорчивого Собчака, который после поражения не угомонился. Был так же план устранить Собчака, либо посадив, либо физически уничтожив. Чтобы избежать мокрухи, я предложил, уже работая в Москве, разводку по «вывозу и спасению» Собчака, на что получил одобрение от Ельцина. Собчаку удалось смыться в Париж, как тогда казалось, навсегда. Но он не понял намека и решил вернуться в 1999 году, чтобы снова идти во власть, на этот раз в Госдуму, почуяв, что я рвусь в президенты. А когда Ельцин назначил меня и.о., Собчак, не без участия Нарусовой, начал меня поучать, давать советы, довольно громко позиционировать себя в качестве учителя и наставника. Меня это раздражало и это, и то, что он слишком много знал, а чуткости и ума сбавить обороты ни у Собчака, ни у Нарусовой не хватало. Поэтому на помощь пришел наш кадровый сотрудник Шабтай Калманович, который пригласил Собчака в баню в Светлогорск, выпить и трахнуть наших же штатных шлюх. Все мы были в курсе, что у Собчака было больное сердце, в связи с чем, крючок у него стоял так себе. Он сидел на мощных лекарствах от гипертонии, что в тот вечер было заменено на Виагру, чтобы не облажаться в приятном обществе из двух наших элитных эскортниц. Виагра не была простая, а разработанная в нашей лаборатории еще советского КГБ, и приводящая к неминуемой смерти через 15 минут после приема. В общем, у Собчака ожидаемо не выдержало сердце. А исполнителя Калмановича пришлось устранить спустя 9 лет, вызвав на встречу в Кремль, и расстреляв по пути, в районе Нового Арбата.
- Так что же, получается, Калмановича тоже вы?
- Ну, конечно, мы, а кто же еще?
- Хорошо, точнее, ничего хорошего! – выдавил я из себя, едва находя моральные силы продолжать эфир. – Давайте перенесемся теперь в август 1999 года, когда Ельцин назначил Вас на должность премьер-министра. Какие события прошествовали этому, почему выбор пал именно на Вас?
- У Ельцина было много кандидатов и преемников, но он в силу своего полукоматозного состояния ничего не решал. Таня-Валя двигали преемников для смотрин у Березовского и прочих олигархов, затем Ельцин должен был формально одобрить выбор любимой дочери и зятя. Задача у их семейки стояла шкурная – сохранить собственность и получить неприкосновенность. Немцов не стал бы идти на такие компромиссы, Аксененко был отбракован Чубайсом, Степашин оказался подкаблучником, обсуждал все с женой, которая любые договоренности могла легко перерешать. В итоге, в праздничном меню остался только я, меня уговорил Березовский, как последнюю надежду на сохранения капитала, заработанного непосильным трудом. Было страшно соглашаться, так как страна в то время представляла из себя жалкое зрелище, и, честно говоря, я полагал, что выбор я с треском проиграю Лужкову-Примакову, получу от них хлебную должность в каком-нибудь Газпроме, а с олигархами и семейкой – будь что будет. Березовский стал архитектором моей победы: сначала он придумал аморфную партию «Медведь», параллельно с этим устроил мочилово Лужкова-Примакова на Первом канале устами талантливого и харизматичного Сергея Доренко, уговорил меня на страшную разводку со взрывами домов в Буйнакске, Москве, Волгодонске, хоть и собственными силами террористов, но завербованными нами. Когда мы поняли, что обезьяны эти все делают не так, как им приказано, мы взялись за дело сами и пытались взорвать дом в Рязани, где бдительные граждане и менты схватили нас за руку. Пришлось сбивчиво объяснять народонаселению, что проводились учения с сахаром. После этого случая практика поднятия моего рейтинга на славянской крови прекратилась. Это стало причиной для начала второй чеченской войны, благодаря которой к декабрю 1999 года мой рейтинг был около 80%. Главная задача была этот рейтинг не растерять, что к моменту следующих выборов летом 2000 года, было сделать чрезвычайно легко, поэтому на высоте моего электорального успеха Ельцин неожиданно покинул Кремль, застав всех врасплох, и дав мне возможность взойти на трон уже в марте 2000 года.
- Позвольте мне вернуться к высказанной Вами мысли о том, что Березовский уговорил Вас пойти на преступление против собственного народа и для поднятия рейтинга начать взрывать дома.
- Да, это так! Собственно, это была его попытка помазать меня кровью, чтобы с легкостью иметь возможность управлять мной во время моего президентства. Все описанное в книге Литвиненко «ФСБ взрывает Россию» точно и очень близко к правде, так как сам Березовский был автором этой «блестящей» идеи. Ну, иначе, на выборах было не победить, ведь все губернаторы тогда уже присягнули Примакову-Лужкову, делили посты и хлебные должности между собой. Кому я вообще нужен был с рейтингом околоноля? Из меня каналы лепили образ эдакого Штирлица, но этого было недостаточно, чтобы стать президентом. Помните в Давосе в начале 2000 года журналистка Труди Рубин вопрошала «Ху из мистер Путин», а российская делегация подвисла в паузе, не зная, что ответить? Пришлось издавать заказуху «От первого лица», авторства Геворкян, Тимаковой и Колесникова, чтобы народу было хоть как-то понятно, кого они выбирают. В результате, к марту Штирлиц оказался с добрым лицом и человеческой улыбкой! В это же время, Гусинский, заряженный светлой энергией Примакова-Лужкова, пришел ко мне, открыв дверь ногой, стал угрожать, что размажет меня по стенке, что президентом без поддержки его НТВ, мне никогда не стать, на что я его послал по известному адресу. За это НТВ, Эхо-Москвы и прочие медиа Гуся меня поливали вонючим поносом и днем, и ночью. После несостоявшегося взрыва в Рязани, например, в студии НТВ собрались жители того дома и целый час возили мордой по столу Здановича и компанию. Киселев в своих «Итогах» прямо указывал на причастность спецслужб к этому теракту. Твари чертовы, чуть не сорвали мне тогда поход в Кремль. Короче, для пользы дела пришлось и в подлодке поплавать, и в истребителе полетать, и в сортире многих замочить. Это называется политическая борьба, к ней оказались не готовы ни Лужков, ни Примаков, ни кто-либо другой.