"Никто конкретный на ум не приходит", — сказала она. "Но очевидно, что это написал какой-то псих, верно? Какой-то социопат? Я имею в виду, эти слова не из тех, что можно услышать каждый день в этом городе". Она перебирала в уме все возможные объяснения. "Что если это ревность? Семья Билли, ну, вы не местные, но они всегда были как королевская семья. В школе мы называли Билли королем Вакарусы. Что если кто-то позавидует и захочет… ну, не знаю, заставить нас заплатить? Семья Джейкобс всегда была такой… уважаемой в городе. Дедушка Билли пожертвовал кучу денег городу. Школьный спортзал назван в его честь. И он скупил большую часть окрестных земель, передал их отцу Билли, когда тот умер".
"Понятно", — сказал Таунсенд. "И отец Билли все еще владеет ею сейчас?"
"О. Нет. Родители Билли погибли в автокатастрофе, когда ему было семь лет. Он жил со своей бабушкой, пока она не умерла несколько лет назад, и он унаследовал все".
Он кивнул, что-то записал.
"И если это так, — продолжала Крисси, начиная набирать обороты, — то они, вероятно, хотят получить какой-то выкуп".
Детектив изучил ее лицо, затем сказал: "Мы обязательно это выясним. У нас есть люди у телефонов, хотя никто не пытался вступить в контакт. И пока что мы не нашли ничего, что указывало бы на то, что кто-то выдвигает требования. Но, как я уже сказал, мы будем следить. У вас есть еще какие-нибудь теории?"
Крисси посмотрела вниз на свои колени и заметила, что ее руки крепко сцеплены. "Я… Ну, а как насчет танцев? Мы же возим Яну на соревнования. Я знаю, что ей всего шесть лет, но там все по-настоящему. Там судьи, участники со всего штата. В зале может быть семьдесят пять, сто человек. И Януария хороша. Вы же видели — все эти медали".
Детектив наклонился вперед. "Так вы говорите, что думаете, что это может быть из-за соревнований? Кто-то завидовал успеху вашей дочери?"
"Ну, или… что, если в зале был кто-то, кому не следовало там находиться? Некоторые из этих мужчин…" Но она не смогла закончить фразу. Между этим и фотографией Януарии в костюме на морскую тематику, Крисси чувствовала себя самой плохой мамой в мире. Именно это вы и получили.
"Ах", — сказал Таунсенд. "Понятно. Вы думаете, что выступления могли привлечь нежелательное внимание?"
Крисси передернула плечами, не в силах смотреть ему в глаза, жирные слезы капали на ее пижамные штаны. "Я не знаю, но чем еще можно объяснить эти слова? Они… Просто здесь, в Вакарусе, не услышишь таких слов".
"Так вы сказали". Маг, которым он был, Таунсенд внезапно создал еще одну салфетку из воздуха. "Спасибо за вашу тщательность в этом вопросе, миссис Джейкобс. Могу вас заверить, что мы рассмотрим все возможные версии". Он хлопнул ладонями по коленям. "Сейчас детектив Лэкс должна закончить с вашим мужем, и я думаю, что самое время вывести вас обоих отсюда. Не хотите ли вы переодеться? Тогда мы с ней отвезем вас обоих в участок, где мы возьмем отпечатки пальцев и сделаем некоторые другие необходимые вещи. Офицер Джонс встретит нас там с вашим сыном. Надеюсь, смена обстановки поможет что-то изменить"
В полицейском участке штата в близлежащем Саут-Бенде новый офицер, которого они раньше не встречали, провел Крисси и Билли через процедуру снятия отпечатков пальцев, затем поставил каждому по чашке кофе и велел сидеть на неудобных металлических стульях в коридоре, пока кто-нибудь не сопроводит их туда, куда они должны были идти дальше. Пока они сидели, офицер Джонс, с большими ушами и грудью, появилась через парадную дверь, и маленькая рука Джейса впилась в ее руку. При виде сына у Крисси перехватило дыхание от нервного напряжения. Ей захотелось укрыть его, завернуть и спрятать. Но ей позволили лишь быстро обнять его, прежде чем его снова увели "раскрашивать и, может быть, даже съесть еще одно печенье".
Вскоре после этого Крисси снова оказалась в комнате наедине с детективом Таунсендом, сидя напротив него за шатким металлическим столом. В центре стоял уже жужжащий диктофон.
"Я хотел бы уделить вам несколько минут, — сказал он, — чтобы расспросить о вас и Билли".
"Я и Билли?" — повторила она. "Какое это имеет отношение к расследованию?"
"Ну, как вы упомянули, тот, кто написал эти слова на стене, мог быть мотивирован какой-то личной неприязнью".