Этому человеку было совершенно наплевать на зеркальные объективы кинокамер, нацеленные ему в лицо, как оружейные стволы, на шипящие магниевыми искрами вспышек фотоаппараты, на включенные и мерцающие красными датчиками диктофоны, на вопросы, вопросы, вопросы… Он молчал и задумчиво обводил толпу зеленющими кошачьими глазами, потом взгляд остановился на Ольге.
— Идите сюда.
— Зачем?
Но он не ответил, просто шагнул к ней и за руку, как школьницу, вывел в середину тесного круга, поставил рядом с собой, наклонился, почти касаясь щекой Ольгиного виска, и прошептал в самое ухо: "Две минуты – и я вас отпущу, потерпите".
— Господа! Вы хотели бы получить от меня некоторые комментарии относительно последнего романа, но, думается мне, лучше всего это может сделать простой читатель. Вот эта милая барышня, например. Скажите им несколько слов.
— Я ваших книг не читала, — прошипела Ольга едва слышно. – Я вообще не знаю, кто вы такой!
— Какого черта вы тогда здесь делаете?
— А вы?
— Я интервью даю!
— Ну вот и давайте! – она вырвала свой локоть из его неожиданно сильных пальцев и рванулась обратно в толпу, красная, взъерошенная и злая: — Пустите меня!
Перед ней удивленно расступился и вновь так же плотно сомкнулся репортерский строй. Отойдя на несколько шагов, Ольга, прислоняя глаза от сияния вспышек, продолжала наблюдать за этим балаганом. Она наконец-то вспомнила и имя этого, с позволения сказать, писателя, и даже названия каких-то его романов. И сейчас испытывала мстительную радость, видя, как он там мучается.
И поделом.
— … ваш роман! Это… это оскорбление приличий! Это безнравственно!
Он обернулся. Стремительно. Метнулись от одного плеча к другому забранные на затылке в хвост белые волосы.
— Вы полагаете?
— Полагаю!
— А вы сами, вы лично, этот роман – читали? Ну и как вы думаете, о чем он?
— Его же невозможно найти в магазинах!
— Я понял. "Не читал, но осуждаю". А что вы вообще думаете о любви? – он стоял и ждал ответа, обводя глазами притихшую толпу. Потом дернул плечом и сказал устало: — Дайте мне пройти, господа.
… А что вы вообще думаете о смертной казни? Когда-то, будучи подростком, Ольга прочла книжку, в которой герой – заносчивый сноб и манипулятор, считавший себя интеллектуалом, умницей и имевший оттого трагический взгляд на мир – любил некстати задавать в обществе подобные вопросы.
Ивара вопросы смертной казни не интересовали. Впрочем, вопросы любви его тоже занимали не слишком. Он смотрел на мир прозрачными зеленющими своими глазами – и Ольге иногда казалось, что он не думает вообще ни о чем. Перемножает в уме четырехзначные числа.
Тогда, на вокзале, он догнал ее примерно через полчаса после того, как они расстались, отнял чемодан, который Ольга волокла за собой, как несчастный ослик – слишком тяжелую повозку, в два счета нашел начальника паспортного контроля, а потом такси, и еще примерно через час они сидели на террасе маленькой гостиницы и пили кофе.
Делать вам здесь все равно нечего, а мне нужна секретарша, сказал он ей, задумчиво размешивая в белоснежной чашке сахар и сливочную пену. Любовница, хотите вы сказать, съязвила в ответ ошарашенная Ольга. Он перестал размешивать кофе и в упор поглядел ей в лицо. Зеленые глаза с вертикально поставленными зрачками смеялись.
Ну, если вы настаиваете, тогда – конечно, сказал он, и Ольга отвернулась, чтобы он не увидел, как отчаянно краснеют ее щеки.