— И ты не помнишь, куда его дел?
— Разумеется, не помню! Пару дней назад проснулся, а его нет. Перерыл здесь все вверх дном три раза. Три раза, Лео! Сдвинул всю мебель, заглянул во все щели! И ничего. Попросил поискать Киру; не нашла ни она, ни служанки.
— Ну еще бы, в такой-то темнотище!
— Не держи меня за идиота, Лео!
— Думаешь, его украли?
— Как? Как это могли сделать, не отрезав пальца?
— Перстень ценный?
— Студенческий перстень? Шутишь? Ему красная цена — пять франков.
— И чем же он так важен для тебя? — спросил я, ничего не понимая. — С чего ты взбеленился?
Альберт недобро глянул в ответ, повалился спиной на подушки и замолчал.
— Этот перстень вручили мне в шестнадцать лет, через пару часов я первый и последний раз дрался на дуэли. Там мне сломали мизинец и подправили физиономию, — ответил поэт после долгой паузы и прикоснулся к прочертившему левую щеку шраму. — А вечером того же дня я лишился невинности с дочкой врача, к которому пришел перевязать раны! Адово семя! Когда я написал свою первую поэму, перстень был у меня на пальце, это даже серьезней дочки врача! Я носил его половину жизни, понимаешь, Лео? Я не могу без него. Не могу больше сочинять без него, просто не могу.
— Это пройдет.
— Я будто пальца лишился!
— Не самая большая утрата.
— Убирайся!
Альберт швырнул в меня подушкой, но я был начеку и легко уклонился. Подушка угодила в тубу с зонтами и с грохотом опрокинула ее набок.
— Будь я проклят! — выдохнул поэт.
— Прогуляемся вечером? — предложил я, желая отвлечь приятеля от его тяжких раздумий.
— Не хочу, — отказался Альберт и попросил: — Будешь уходить, позови Киру, — но сразу приподнялся на локте. — Стой, Лео! Ты ведь полицейский, так найди его!
— Ты пьян, друг мой, — вздохнул я, забрал стоявшую у дивана полупустую бутылку вина и унес ее в буфет. — Найми частного сыщика.
— Довериться этим проходимцам? Да они меня с потрохами газетчикам продадут!
— Побудешь в моей шкуре.
— Для пользы дела — легко, — фыркнул Альберт. — Но ты представляешь, сколько сыщик запросит в случае успеха? Я буду у него в руках!
— Договорись с солидным агентством.
— Все они одинаковые, — отмахнулся поэт и неожиданно трезво заметил: — К тому же нет ничего проще, чем найти похожий перстень в ломбарде, а мне не нужен чужой перстень. Мне нужен тот самый. Вот так, Лео. Ты поможешь мне?
Я посмотрел на скорбную физиономию приятеля и сдался.
— Хорошо, но сейчас мне надо на службу. Зайду вечером и осмотрюсь.
— Ты настоящий друг, Лео! С утра было так тошно, хоть в петлю лезь, а поговорил с тобой, и от сердца отлегло! — Альберт приник к кальяну, но сразу встрепенулся и напомнил: — Только не забудь прислать Киру! Она меня успокаивает.
— Теперь это так называется?
— Не будь вульгарным. Ее любовь — все, что у меня осталось…
— Ну-ну, — хмыкнул я и вышел за дверь.
Кира обнаружилась на первом этаже. Девица внимательно гляделась в ручное зеркало и тихонько напевала незнакомую мелодию.
— Альберт звал тебя, — сообщил я, надевая котелок.
— Вот так всегда! — рассмеялась девушка. — Не отпускает от себя ни на минуту!
— Это же хорошо, нет? — хмыкнул я и вышел на улицу, не дожидаясь ответа.
Новая подруга поэта вызывала у меня непонятное раздражение.
Здание штаб-квартиры полиции подавляло. Своей покатой крышей с каменными водосливами оно уверенно возвышалось над окрестными домами, заставляя чувствовать себя винтиком огромного механизма государственного аппарата. По сути, Ньютон-Маркт занимал целый квартал и представлял собой самый настоящий лабиринт лестниц, внутренних двориков, коридоров и рабочих помещений. А еще — тесных камер, сырых допросных и подземных казематов для отъявленных рецидивистов.
Если меня арестуют за двойное убийство и связь с демоном, то запрут именно там, в самом глубоком и темном подземелье, какое только сыщется.
Не хотелось бы…
— Свежий номер «Столичных известий»! Покупайте «Столичные известия»! — заверещал пацан, чья тележка раскачивалась на неровной мостовой. — Столкновения на Аравийском острове! Гарнизон Константинополя поднят по тревоге! Покупайте газету! Александрия и Тегеран ведут переговоры о военном союзе! Имперский флот отправил дополнительные корабли в Иудейское море! — Парнишка заметил мой интерес и немедленно потребовал: — Господин, купите газету!