— Какой бездарный конец игры…
«Какой бездарный конец игры!» Удивительное дело, но именно эти слова крутились у меня в голове на следующий день, когда я стоял на перроне Центрального вокзала напротив открытого окошка купе, в котором мы с кузиной и Альберт Брандт готовились отбыть на воды.
Поэту заклинание угодило в ногу, та отнялась и не сгибалась, но врачи в один голос уверяли, что подвижность вскоре вернется. А пока Альберт передвигался с помощью обычного больничного костыля, который с его модным нарядом нисколько не сочетался.
Софи тоже выглядела не лучшим образом, она похудела и осунулась, зато пребывала в превосходном расположении духа. Едва ли не в лучшем за все время нашего знакомства.
— Заходи, Жан-Пьер! — поторопила она меня. — Отправление через минуту!
Я покачал головой.
— Я не еду.
— О чем ты?!
— У меня здесь остались кое-какие дела.
— Да какие еще дела? Клуба больше нет! Все забрали за долги! — вновь попыталась переубедить меня кузина. — Поехали! Мы все заслужили отдых!
Альберт навалился грудью на подоконник, пригладил бородку, в которой за ночь пробилась седина, и присоединился к уговорам:
— Ты бы знал только, какой там воздух! А горячие источники! А небо! От горизонта до горизонта! Ночью — звезды! В городе ты таких звезд не увидишь за всю жизнь!
Поэту удалось зацепить меня за живое, я улыбнулся и пообещал:
— Приеду, как только разберусь с делами!
— Жан-Пьер!
Раздались два коротких гудка, паровоз тронулся с места, вагон дрогнул, качнулся взад-вперед и медленно пополз вдоль перрона.
Я побежал следом и сунул Софи бумажный пакет, в который отложил половину экспроприированных у анархистов денег, потом остановился и помахал рукой.
Жан-Пьер Симон с легким сердцем бросил бы все и уехал в Монтекалиду нежиться в горячих источниках, дышать целебным горным воздухом и любоваться бескрайним небом. Он бы смог обо всем позабыть. Он, но не я.
Кто я? В этом-то и заключался главный вопрос.
Прости, Софи, сначала мне придется выяснить, кто же на самом деле я такой…
Эпилог
В клуб я заехал буквально на пять минут. Там уже шла опись имущества, и Лука взирал на все с тоскливой обреченностью командира капитулировавшего гарнизона.
— Вино-то хоть припрятал? — с усмешкой поинтересовался я.
— И не только вино, — хмыкнул вышибала, но как-то совсем безрадостно. — Поделиться?
— Оставь себе, — разрешил я, достал из кармана пачку пятидесятифранковых банкнот, разделил на две примерно равные части, одну протянул Луке. — Держи, это тебе на лечение.
— Премного благодарен! — как-то даже растерялся громила от такой щедрости, спрятал деньги в карман и покрутил завитой ус. — Будет работа — зови.
Я похлопал его по плечу, кивнул и покинул клуб, должно быть, теперь уже навсегда. Жаль… В «Сирене» прошли лучшие годы моей жизни. По крайней мере, той ее части, которую я помнил…
После клуба я зашел в банк и оформил вклад на предъявителя с доступом по кодовому слову. Затем отправился на кладбище — далеко не самое престижное в столице и расположенное далеко в пригороде, зато производящее впечатление места тихого и умиротворенного.
За похоронами Ольги наблюдал издалека, не желая мозолить глаза немногочисленным посетителям погребальной церемонии, но Бастиан Моран отыскал меня и на лавочке под сенью вековых дубов.
— Так и знал, что найду вас здесь, — произнес инспектор, присаживаясь рядом.
— Нисколько в этом не сомневался, — ответил я без всякой улыбки. Шпики Третьего департамента таскались за мной со вчерашнего дня с показной демонстративностью.
Бастиан Моран улыбнулся краешком рта, достал пачку сигарет и закурил. Его бледное лицо показалось непривычно отрешенным и задумчивым.
— Скажу начистоту, — начал он, сделав несколько глубоких затяжек, — занимайся я этим делом официально с самого начала, все его фигуранты давно сидели бы за решеткой.
— Маркизу Арлину повезло, — пожал я плечами.
Инспектор задумчиво посмотрел на крупный бриллиант в перстне и никак комментировать услышанное не стал. Просто пропустил мимо ушей. Но я в своих выводах нисколько не сомневался. По всему выходило, что Моран искал валики фонографа отнюдь не для сокрытия улик. Слишком уж нервно он отреагировал на огненный всполох в окнах клуба. Инспектор хотел именно отыскать записи крамольных разговоров, а вовсе не уничтожить их. Он вел свою игру.