Бугай вздохнул, и открытое лицо с прямым носом и мужественным подбородком приняло печальное выражение.
— У самого сердце кровью обливается, — доверительно поведал он мне, обшаривая карманы брюк. — Такая ткань, такой покрой! Кучу денег стоит! И пришлось сжечь, будто ветошь. Кошмар!
Штаны полетели вслед за пиджаком, а санитар повернулся ко мне и взял бумажник.
— Ты издеваешься, что ли? — зло выдал я. — Чертов паяц!
Бугай раскрыл портмоне, вынул карточку частного детектива и бросил ее в жадно гудевшее пламя.
— Господин Маркес, вы и в самом деле полагаете, что вам еще понадобится одежда? — фыркнул санитар и переложил деньги в карман, затем повертел кожаный бумажник в руках и с некоторым сожалением выбросил его в печь. — Ты в крематории, так-то! Не стоило злить дока.
— Я никого не злил!
— Ну а он разозлился, — пожал плечами бугай, вытер выступившие на лысине капельки пота и забросил в огонь мои ботинки и белье. Потом принялся листать блокнот.
Санитар отвлекся на карандашные наброски, и тогда я изо всех сил напряг левую руку, но не в попытке выдернуть запястье из кандалов, а напротив — просовывая его как можно глубже. Отставив в сторону мизинец, попробовал дотянуться до выпавшего из кармана перочинного ножика, но не сумел — тот лежал слишком далеко. Получилось подтянуть к себе лишь карандаш.
Я спрятал его в кулаке, не зная еще толком, какой мне прок от заточенной деревяшки.
Санитар продолжал увлеченно шелестеть страницами блокнота и довольно похрюкивал, поэтому я прижал большой палец к ладони и плавно потянул на себя левую руку. Железный обруч оказался слишком узким, высвободиться не получилось.
Но неудача меня не обескуражила. К этому времени вызванный электрическим ударом шок почти прошел, и я обратился к своему таланту сиятельного. Осторожно направил силу в левую кисть, и некоторое время спустя рука загорелась огнем, начала плавиться подобно воску и усыхать. Вскоре, чтобы вытянуть из кандалов запястье, не пришлось даже выбивать из сустава большой палец.
— Шикарные цыпочки! — присвистнул санитар. — Тоже хочу быть частным детективом!
Руку невыносимо ломило, но я пересилил боль и улыбнулся:
— Мне как раз нужен надежный партнер!
— Хорошая попытка, — вздохнул громила и кинул блокнот в огонь. — Но нет.
— Я заплачу, только помоги мне отсюда выбраться! Назови сумму!
Санитар потер подбородок и усмехнулся.
— Даже интересно проверить, сколько ты наобещаешь, но лучше прибереги красноречие для дока. Не то чтобы я такой бессребреник, просто дверь в подвал можно отпереть лишь с той стороны. Потрясающая предусмотрительность, согласись, а?
Я раздосадованно выругался. Бугай с довольным видом хохотнул, взял остававшийся на виду карандаш, пальцами сломал его и кинул в топку. Затем разложил перочинный ножик, попробовал на волосатом запястье остроту заточки и сунул безделушку в карман.
— Ничего не попишешь, не бывать мне частным детективом, — без всякого сожаления в голосе произнес санитар и посоветовал: — Расскажи доку все, что он захочет узнать. Тогда тебе вколют какой-нибудь дряни и отойдешь тихо. А так живьем в топку запихают. Как этого…
Бугай пнул что-то, отозвавшееся легким треском; я вывернул голову и увидел большую корзину, нагруженную обгорелыми человеческими костями.
— Вот черт! — выругался я и дернул на себя правую руку.
Дернул демонстративно, и санитар немедленно врезал ребром ладони по переносице. В голове вспыхнули звезды, и я обмяк, а обозленный бугай склонился над столом и проорал, брызжа слюной в лицо:
— Еще только рыпнись, мигом проучу!
Санитар не заметил, как выскользнула из кандалов моя левая рука, а потом я вскинул ее и уверенным движением снизу-вверх вогнал на совесть заточенный карандаш прямиком в сонную артерию.
В сторону ударила узкая ярко-алая струя, бугай отшатнулся, уставился на меня полными ужаса глазами и вырвал из шеи карандаш. Кровь плеснула сильнее прежнего, санитар зажал рану ладонью, а пальцами второй руки как-то хитро стиснул основание шеи и пошатывающейся походкой заковылял к двери. Кровотечение ослабло, но полностью не прекратилось, то усиливаясь, то пропадая в такт биению сердца.
Левой рукой я дотянулся до крепления стянувшего грудь ремня и расстегнул его, потом справился с кандалами правого запястья и уселся на столе. Голова закружилась, но это не помешало мне освободить ноги, соскочить на пол и броситься вдогонку за санитаром.
Тот, весь в крови с головы до ног, уже вывалился в коридор и плелся к перегородившей проход решетке, рядом с которой на стене висел телефонный аппарат. Прежде чем я успел нагнать его, санитар схватил трубку, но при этом был вынужден убрать одну из рук от шеи, и кирпичную кладку немедленно обдало кровью. Ноги громилы подкосились; он отступился, упал на колени и подняться уже не смог. Повалился ничком на пол и потерял сознание.