Всегда быть рядом
Баба Яга
Ой, непростой ко мне чужак забрёл. Будто из ниоткуда появился: ни дверь не скрипнула, ни ворон не каркнул. Даже кот под лавку забился. Ой, странный да непростой! Даже «Фу-фу-фу, человечьим духом пахнет!» забыла сказать. Вроде и живой, а Навью меченый, так, как с людьми обычно не бывает. Как я. Баба Яга, костяная нога! Одной ногой здесь, другой - по ту сторону. Привратница. Кто ж ты, гость мой нежданный? Гляди-ка, и не боится совсем. Стоит, только глаза ровно уголья горят. И волос тёмный будто пеплом посыпало. Высокий. Пожалуй, красивый даже. Только больно уж чужой. И говорит не по-нашему. Слова, вроде, те, а произносит по-другому. И понятно, кажется, а чужим чем-то веет. Как от Кащея Чернобоговича, дяди моего.
- Заходи, добрый молодец, коли пришёл. Почто забрёл-то к старушке? Дела пытаешь али от дела лытаешь?
- К старушке? - переспросил и взор в меня вперил, будто насквозь проткнуть решил. Посмотрел так-то, усмехнулся. Красивая улыбка, тёплая. Ямочки на щеках.
Полюбовался на красу мою ненаглядную, да и говорит:
- Бегает у тебя, кхм, бабушка, Серый Волк. Отпусти ты его.
- А тебе что за беда? - спросила я подозрительно. - Кто он тебе?
- Выручил он меня. Хочу добром отплатить.
- Коли так, заступай на его место. Полтора года отслужишь мне - и сочтёмся.
- Месяц, - спокойно так сказал, уверенно.
- Ишь ты! Быстрый какой!
- Он всего лишь мальчишка, - голову набок наклонил и глазами сверкнул, - хоть и оборотень. А я архимаг.
Я только хмыкнула.
- Ладно, соколик, утро вечера мудренее. Иди пока, в баньке попарься. Устал, поди, с дороги?
Больно тёмным незнакомец мне показался. Выведать что-то хочет. Или задумал каверзу какую. От людей всего ждать можно. Особенно от колдуна. К бабке не ходи - очередной охотник за молодильными яблоками али ещё за какой надобностью.
Опасный он. Ни один человек ещё из баньки моей живым не выходил. А этому хоть бы хны.
- Заклинание, - говорит, - бабушка, у тебя разладилось. Нагревало сильно слишком. Я подправил.
И глядит эдак с хитрецой, разве вот не подмигивает.
Наутро гусей отправила пасти. Только калитку открыл - разлетелись они, не собрать. Поглядим, чужак, сможешь ли ты с моими птичками справиться.
А он ничего. И ухом не повёл. По лесу бродить пошёл. И Серый Волк ужом вокруг вьётся: только что руки не лижет. Стало быть, и правда, знакомы. Вот только... выглядит так, будто чародей волка не от службы моей избавил, а от смерти лютой. Не иначе, оборотень его к моей избушке вывел, морда серая. А то разве бы чужак нашёл? Пусть и колдун, а Тёмный Лес место заповедное.
Вечереть уж стало. Сел чародей на склоне холма, дудочку из-за пазухи достал серебристую. Или не дудочку совсем.
Я гусей и считать не стала. И без того видно: все тут. Местные все, да ещё лесных и перелётных - чуть ли не втрое. Как только птички мои их рядом терпят?
- Ты что с ними сделал, ирод? - Глаза у гусей мутные, словно в полудрёме бредут.
- Великая сила искусства, - сухо заявил колдун. И спать пошёл.
- Завтра лошадей пасти пойдёшь! - вслед ему крикнула. Не остановился даже. Равнодушно плечами пожал.
День ото дня уроки, которые я чародею задавала, всё сложнее становились. То с жар-птицей на руке вернётся...
- Неужто и клетки не тронул? - усмехнулась я. Предупреждала его, конечно, да обычно без толку.
- Фениксов, в том числе и маленьких, нельзя держать в клетке, - сказал и головку птице погладил. - Даже в золотой. Особенно в золотой.
- Разбираешься.
- Я со своим Фениксом двадцать лет прожил, - тоскливо произнёс, безнадёжно почти. - Всегда возвращалась. Прежде...
Забрала я жар-птицу из рук чародея, путы разорвала, да руку вверх вскинула:
- Лети!
А в другой раз колдун на белом жеребце прискакал.
- Как ты с ним сладил-то, без узды? - проворчала я, крутую шею поглаживая.
Чужак, и на этот раз без шума из дворца исчезнувший, ибо богатая сбруя так и осталась висеть у входа в конюшню, соскочил с коня и тоже гриву погладил.
- Всегда можно договориться. Особенно если упомянуть целый табун скучающих кобылиц.
- Догадался, - хмыкнула я. А впрочем, чего удивляться? Сам же лошадок пас.
- Тоже мне ребус, - дёрнул плечом колдун. И вдаль куда-то посмотрел.
***
Серый Волк меня не заметил, пока тень моя на него не упала. Вскочил тут же, глазёнки забегали.
- Тише ты, - я присела рядом. Место оборотень хорошее выбрал. Чужак довольно далеко сидит, вполоборота. Нас листва скрывает. Но слушать не мешает.
Он играл. На своей дудочке странной. И, верно, колдовал - было волшебно. Мелодия плывёт, вокруг меня льнёт да в полон берёт. Нежная, трепетная, печальная... То дразнит, то колыбельную поёт. Вот только почему комок к горлу подступает, а на глаза слёзы наворачиваются? В груди дыхание замирает, а сердце будто рука чья-то сжимает. Может, та, что сейчас невиданный инструмент ласкает. И больно, и сладко. О боги, какие же у него красивые руки, у этого чужака...