- Он знал, на что подписывается, - угрюмо заявил мрачный тип.
- На верную смерть все они идут! И ты, судя по всему, собираешься. У неё книга есть, целеуказатель. Штука довольно простая, зато надёжная. Задание будет - от неё спрятаться, чтоб не нашла. И это дохлый номер. На магические штучки можешь не рассчитывать - ты не первый такой умный. На дне моря, да хоть у воробья в зобу - найдёт.
- А я и хочу, чтоб она меня нашла! - и снова залпом кубок опрокинул. Последний уже. Опал. Отдыхай, парень. Утро вечера мудренее. Хе-хе.
Утро было злое. Может, и мудрое, но злое.
- Что, родной, похмелье плохо переносишь?
Ответить хотел, но вместо этого через перила в сад перегнулся. Мало того, что на голову слаб, так ещё и на желудок.
- На вот, поправь здоровье.
Руку мою отпихнул, прохрипел еле внятно:
- Я не пью.
- Ага. Конечно. Никто не пьёт. Глотай давай, ну! Как лекарство. Вот и славно... молодец... теперь всё будет хорошо.
- Что, например?
- Перестанешь в драку лезть и песни дурацкие горланить.
- Что-то я не помню, чтобы песни горланил. - Ишь ты! В себя приходить стал. Огрызается даже.
- А что ты вообще помнишь? - довольно осклабился я. - Хоть имя-то своё не забыл?
- Северин Эрлинг, - спокойно сказал он. - Ты, правда, первый, кто спросил. Остальные почему-то Иваном зовут, не заботясь, нравится мне это или нет.
Тут уж я как стоял, так и сел.
- Так ты действительно помнишь? Вчерашнее и... вообще?
И на всякий из бутылки отхлебнул. Всё верно - смородиновка!
- А не должен?
- Настойка. На воде из Смородины. Река забвения, помимо всего прочего. Ну, положим, поначалу Навь своё действие оказывала. Но за ночь я её всю из тебя выкачал, до капли. Пара рубцов осталась, да и то старых, кажется.
На шею мне бросился. Ну, точно - псих.
- А... э-э-э... гхм... ты меня ни с кем не перепутал?
- Значит - любит! - Глаза безумные. Мелет чушь. Может, спеленать его всё-таки? На меня уставился - расхохотался. Бутылку забрал, ещё один глоток сделал. Поморщился только, брезгливо от себя отставил. Угу. Какие мы нежные. А вчера за здорово живёшь лакал. - Моя жена - сестра Чёрного Дракона, - снизошёл, наконец, до объяснений собутыльник.
- По тебе сразу видно, что ты блатной, - буркнул я. Он только отмахнулся.
- Это её дар - Феникса. Проходить сквозь воды забвения, ничего там не оставляя. Для неё и тех, кого она любит. Мне ведь приходилось уже... - он запнулся, и я подсказал:
- Напиваться?
- Умирать.
А-а. Вот оно что. Ну да. Слышал про такое. Аватары, реинкарнации... Обычно в эти игры боги играют. Но бывают и исключения.
Отправил я его, в общем, к Василисе. Удачи даже пожелал. Ну а мало ли? От меня же живым ушёл. Может, и с ней повезёт. Он мне руку на прощание пожал.
- Спасибо, - говорит, - за всё. И за то, что напоил, и за то, что выслушал... - Да не за что. Я и слушал-то вполуха. - И-и... извини, что с Яйцом так вышло.
Ладно, чего уж. Надо сторожить в оба.
- Бывай, Иван-дурак. Береги себя.
Василиса
Этот мужчина был не особенно красив. И даже уже немолод. Но я не могла оторвать от него глаз. В его лице было что-то... притягательное. Вдруг страшно захотелось погладить его по щеке, провести ладонью по густым, чуть волнистым волосам... Что со мной? Или ворожит? Вон, руки какие ухоженные, явно колдун. Да нет, не может быть. На мне пояс Черномора - никакие чары сейчас не возьмут. А взгляд такой... странный. Ни восхищения в нём не было, ни вожделения. Только нежность и... ожидание?
Так мы и стояли друг напротив друга. Молча. А потом он меня за руку взял, наклонился...
Наваждение. Волшебство. Незнакомец, которого я вижу первый раз в жизни, так же, как и всех прочих, лишь прикоснулся губами к моему запястью. Совсем легонько. Ласково... но мне вдруг показалось, что в тронном зале слишком много народу. А на мне - слишком много одежды.
Он поднял взгляд. У меня перехватило дыхание...
- Так что ж ты молчишь, добрый молодец? - Голос Елены разбил звенящую тишину на тысячу острых осколков. Давно надо было эту стерву выгнать. - Зачем пришёл? Тоже руки царевны просишь?
Мужчина медленно, нехотя, перевёл на неё взгляд.
- Да, - и ладонь мою выпустил.
Мне захотелось его ударить. Такой же, как все прочие. С чего я решила, что...
- Объясни ему правила, - бросила я Елене. И выбежала вон. Сердце колотилось, будто пойманная птица в клетке. А на глаза наворачивались слёзы...
Пригорюнившись, я сидела перед зеркалом. Грустно и тоскливо. И противно. Все эти сладенькие признания: «Я полюбил тебя, как только о тебе услышал», «Ты - само совершенство!» «Образец доброты и милосердия!»
Да что вы знаете обо мне, похотливые уроды? О том, кто я такая, что меня волнует и с чего они вообще вбили себе в голову эту чушь о милосердии?