Из рассказа Федорова вставала страшная картина. Вооруженные бандиты не раз останавливали пассажирские поезда на перегонах Цветково — Шпола, Цветково — Городище, Мироновка — Богуслав. Грабили почтовые и багажные вагоны, отбирали ценные вещи у пассажиров. На станциях Владимировка и Завадовка делали налеты на железнодорожные кассы, в селах — на кооперативы. Да что там в селах! Настолько обнаглели, что ограбили заводской кооператив в Городище! В завязавшейся перестрелке были убиты два милиционера. Правда, в этой схватке был смертельно ранен один из главарей — Михаил Блажевский, а другой главарь — Николай Блажевский — убит. Таким образом, остался один Степан, который теперь возглавляет банду. После смерти братьев он стал злее, ко осторожнее. Дерзких налетов не совершает, однако по-прежнему держит в страхе всю округу и время от времени показывает когти: то артельный амбар с хлебом подпалит, то убьет активиста...
Выслушав информацию Федорова, Орлов поднялся, пристукнул ладонью по столу:
— Значит, так. Утром мы втроем направляемся в Орловец, из Городищ много не сделаешь. Остальные, согласно плану, выезжают в другие села. Первоочередная задача — организовать актив. Если у Блажевского, как говорят, везде есть свои глаза и уши, то и нам надобно иметь свои. Связь поддерживать со мной и с Городищами, обо всем докладывать не медля. А вот решения принимать самим, не ждать указаний, действовать сообразно условиям. Все!
4
Глубокой ночью Феофилат Блажевский возвращался в Ксаверово из леса. Не робкого десятка отец дьякон, и все же не по себе ему: упруго и звонко скрипит под ногами снег, лают сельские псы, учуяв запоздалого путника. Не дай бог, ежели кто встретится! Потому что не гоже духовному лицу ночами по полям-лесам шататься. Сразу заподозрят, что ходил к сыну. А это ни к чему.
Да, к Степану ходил. Газеты передал ему. Никак Степка не дождется обещанной войны. Все газеты читает, ищет про войну, а ее нет и нет. Быть бы ему, Степану, сотником, шапку со шлыком носить, с петлюровским трезубцем, саблю на боку. А может, и полковником уже стал бы теперь, кабы Симон Петлюра удержался. Беда, беда...
Отцу Феофилату вспомнилась встреча с сыном. Сказал ему по-родительски, что нужно свести счеты кое с кем. Степан взглянул исподлобья:
— Знаю.
— Богоугодное дело.
— Нам с тобою, батя, оно угодно, — нехорошо так ощерился сын, — а бога, как сказано в афишке, что на сельском доме повесили, нет и не будет. Иному богу мы с тобой служим. Кровь льем, на людей страх наводим. Разумное дело делаем, батя. Не выйдет сегодня в поле хлебороб, завтра в городе жрать будет нечего. Машин не будет, оружия. Придут наши, голыми руками за горло возьмут коммунистов, не защитятся!
— Ты, Степка, поумнел, знаешь, что к чему.
— Поумнел, говоришь? А что из этого выйдет, ответь мне? Нас же по пальцам пересчитать можно! Кого поймали, кого убили, кто струсил, поганая шкура, убежал. А новые? Сам знаешь, дерево без дождя высыхает...
— Дурень! Какого еще дождя тебе надобно? Бабы горилку гонят, в кооперации хватает, денег у тебя в достатке.
В кустах кто-то закашлял, послышались шаги. Степан выхватил маузер, потом снова сунул его за пазуху.
— Не бойсь, отец, это Васька Нещадим... Ты чего, кто позволил?
— Дело есть. Гурко...
— Все знаю! — Степан шагнул к Нещадиму. — Гурко скоро встретится с отцом небесным. Ты скажи мне другое. Почему брата своего не приобщил к святому делу, позволил ему в комсомол вступить? И нашим и вашим хочешь, да?
— Надо и в комсомоле своих людей иметь, — хмуро буркнул Василий.
— Врешь! — вызверился Степан. — Увидишь, как эти «свои люди» нас к стенке поставят!..
...Нет, рассуждал дьякон, возвращаясь теперь из лесу, нельзя больше Степке в лесу быть. Кольцо сжимается, все труднее ему становится. Потому и просил он за любую цену добыть ему документы на другую фамилию. Надежные документы, не липовые. Выехать надо подальше, пока не обложили, как волка. Притаиться, делать свое дело незаметненько, ждать часа. А он настанет! Ох, господи, приблизь этот час! Не только бы Степана благословил, сам бы собственными руками давил эту голь, что хозяевами себя считают, а в первую очередь большевиков да комсомольцев. Степка, видишь, за границу хочет податься. Дулю ему, а не заграницу! А кто здесь будет святое дело вершить, если все туда убегут? Нет, ты здесь себя покажи, а придут освободители, ты их встретишь, как хозяин! Потому и наказал Степану, чтобы он с хлопцами напоследок в Городище разгулялся, «поговорил» по душам с большевистскими верховодами, да так, чтоб навеки запомнили этот «разговор». А потом — в новые места. Документы он сыну добудет, дело нехитрое, церковные архивы под рукой...