— На каком основании меня арестовали? — веско ронял Трифонов. — Я требую ответа на этот вопрос. Я проливал кровь на войне, сражался в партизанских отрядах... Награжден орденом... Теперь не бериевские времена, это вам даром не пройдет.
Троицкая спокойно записывала. Казалось бы, в тоне подследственного звучало справедливое, искреннее возмущение. Но в распоряжении следователя уже имелись неопровержимые данные о преступной деятельности Трифонова, показания свидетелей.
— В годы войны пустил под откос не один эшелон врага, — продолжал Трифонов, — едва не погиб в лагере для военнопленных. Я этого так не оставлю, буду жаловаться... Какими фактами, порочащими меня, вы располагаете?
Фактов и улик достаточно. И все же Троицкая не спешила. Еще и еще раз нужно все проанализировать, взвесить и продумать. Ведь может быть и так, что Трифонов действительно не виновен, оказался жертвой оговора, ложных показаний. Или вина его в халатности, беспечности, чрезмерном доверии?
Троицкая написала письмо в Центральный Архив Советской Армии, наградной отдел и другие организации.
Уже поздний вечер, пора бы и домой, где ее заждалась мать, которая требует внимания и ухода. Однако прошел и час, и другой, прежде чем в кабинете Татьяны Сергеевны погас свет...
Дни складывались в недели. Сложный поиск привел следователя к неожиданным открытиям. Из наградного отдела пришло письмо — Трифонов среди лиц, награжденных орденами Советского Союза, не числился. На допросе он объяснил, что орден потерялся. Потом новая версия: дал доверенность на получение ордена одному из партизан, а тот его присвоил. Троицкая предъявила официальную справку из наградного отдела. Преступник, уличенный во лжи, без тени смущения заявил: он якобы предполагал, что его должны были наградить за заслуги перед Родиной.
Заслуги... А были они на самом деле? Действительно ли Трифонов сражался в партизанских отрядах?
Поиск продолжался. На столе следователя появилась официальная справка: партизанские отряды, на которые ссылался Трифонов, были уничтожены карателями из-за предательства провокатора. Фамилию его установить не удалось. Напрашивался вывод: Трифонов, очевидно, знал, на какие именно партизанские отряды ему сослаться. Но откуда у него такие точные сведения?..
А вот относительно пребывания Трифонова в лагере для военнопленных у Троицкой имелось любопытное показание одного из членов преступной шайки — Тишкова. Тот рассказал, что впервые познакомился с Трифоновым в этом лагере. В те дни Трифонов ходил по лагерю расконвоированный, а Тишков находился под усиленным надзором. Потом Трифонов куда-то исчез, а сам Тишков вместе с оставшимися в живых военнопленными был освобожден частями Советской Армии. Вновь они встретились спустя много лет, на платформе одной из подмосковных станций. Сначала Трифонов не пожелал узнать Тишкова, который в то время был бродягой и опустившимся человеком. Но однажды сам подошел к Тишкову и пригласил его к себе на работу. У Тишкова и образования-то почти никакого не было — неполных четыре класса, а Трифонов сразу сделал его прорабом с солидной зарплатой. Работать на строительстве Тишкову не пришлось, но он исправно получал зарплату и выполнял все поручения своего шефа, отнюдь не невинного свойства.
Так от «ореола» заслуженного человека, партизана, орденоносца ничего не осталось. «Король» предстал в деле, распухшем от многочисленных показаний свидетелей и соучастников, документов и экспертиз, голым. Предстал как опытный, матерый хищник, не гнушавшийся никакими средствами для достижения своих корыстных целей, как преступник, нанесший большой материальный ущерб государству. И не только государству, но и людям, которых он морально растлил, заставил вступить на путь обмана, подлога, воровства...
Итак, дело, огромное многотомное дело, наконец, завершено. Допрошены сотни людей, проведена масса экспертиз и следственных экспериментов, были многочисленные командировки и выезды на места, где орудовали преступники. Позади бессонные ночи, нечеловеческое напряжение всех душевных и физических сил. Но этот большой, подвижнический труд оправдан: злокачественная, уродливая опухоль удалена.
А на очереди — новое дело, не менее сложное, этакое уравнение со многими неизвестными. И снова у двери кабинета Троицкой сидят люди, терпеливо ждут своей очереди на беседу или допрос. Обычные трудовые будни...
4
Но обычные ли они, эти будни?
Для Троицкой и ее товарищей они действительно обычны. Драматические ситуации, острые, напряженные поединки следователя и преступника, тысячи исписанных страниц протоколов — для Троицкой и ее товарищей это привычная каждодневная работа.
Что же такое следователь? Классический образ следователя создал Конан-Дойль в своих рассказах о Шерлоке Холмсе. Пожалуй, трудно найти человека, который не восторгался бы острым аналитическим умом, смелостью, благородством этого героя. Но куда реже мы обращали внимание на обширные познания Холмса, который по пеплу мог определить сорт табака или по крохотному кусочку глины с подошвы ботинка преступника — местность, где он живет. Это казалось не столь удивительным и в общем-то вполне естественным.
Не удивительно? А если подумать и сопоставить? Ведь токарь должен в совершенстве знать свой станок — это понятно. Строитель — уметь читать чертежи и видеть здание уже подведенным под крышу. Врач — знать человеческий организм, его недуги. А следователь? Что должен знать он?
Как-то к Троицкой поступили сигналы, что в магазинах Москвы вместо баранины продают козлятину. Прежде чем предъявить обоснованное обвинение заподозренным в преступлении людям, надо его доказать. Казалось бы, дело несложное — ведь мясо налицо. Татьяна Сергеевна обратилась в бюро товароведческих экспертиз. Но там не смогли определить вид мяса. Неопытный следователь мог бы ограничиться официальной справкой и прекратить дело. Троицкая не поверила акту экспертизы, не поверила, что невозможно доказать подлог. Она упорно ездила из пищевого института в медицинскую лабораторию, из зоологического сада — в Тимирязевскую академию. Безрезультатно. Невероятно, но нигде не смогли определить вид мяса. И тем не менее настойчивость Татьяны Сергеевны принесла плоды. Ей удалось разыскать специалиста-профессора, который сумел доказать, что в магазинах продавалась не баранина.
Когда-то в юные годы Татьяна Сергеевна мечтала стать врачом, видела в этой благородной профессии, возвращающей людям здоровье, свое истинное призвание. Не случайно и родные Троицкой были врачами, фельдшерами. Но судьба распорядилась иначе. Комсомол направил Татьяну Сергеевну на работу в органы милиции.
Поначалу было нелегко, многое смущало и было непривычным для семнадцатилетней девушки. Искренняя, старательная, исполнительная, она пыталась вникнуть в дело, а когда было непонятно, боялась спрашивать. Но пытливость и упорство одержали верх. Первым начальником Троицкой был опытнейший чекист Добромыслов. Он бережно, исподволь готовил свою ученицу к трудной профессии, настойчиво учил, поправлял ошибки.
Татьяна Сергеевна полюбила свою профессию, которая стала целью и смыслом всей ее жизни. И не удивительно, что свое гражданское призвание она видит в том, чтобы утверждать в людях коммунистическую мораль, уважение к законам социалистического общества.
Своим долгом коммуниста она считает необходимость довести каждое порученное ей дело до логического конца, выявить всех преступников, установить преступные связи, вскрыть самую суть причин и все возможные последствия.