Однажды я подумывал о том, чтобы по дороге с работы домой заглянуть в библиотеку и взять книгу о браке и интимных отношениях. Да, это случилось, и от одной мысли об этом меня бросает в дрожь. Неужели мы зашли так далеко? Как мы могли позволить нескольким неделям пролететь мимо? Нет. Я отказываюсь допускать мысль о том, что можно застрять в рутине. Старики, люди, прожившие в браке сорок лет, застревают в рутине.
Только не мы. Нет.
Всё, чего я когда-либо хотел, это сделать её счастливой. Однажды я облажался, мстя тому, кто не стоил и секунды моего времени, но больше никогда. Мне нравится думать, что с тех пор я изменился. Мой уровень зрелости поднялся намного выше школьных драм, которые существуют только для того, чтобы отравлять мне жизнь.
Я сбрасываю одеяло с Оливии, но она не двигается, и оно красиво складывается у наших лодыжек. Утреннее солнце ещё не проникло в нашу комнату, но мне оно и не нужно, чтобы разглядеть О как следует. Почти прозрачная светло-розовая майка и крошечные серые шорты прикрывают её тело, насколько это возможно в её сонном состоянии. При виде того, как она лежит неподвижная и совершенная, кровь бурлит по моему телу, отливая от мозга. Я наклоняюсь ближе, достаточно близко, чтобы ощутить сладкий аромат её шампуня и чистоту её кожи. Вчера вечером она рано легла спать, оставив меня наедине с матерью, которая не желала замолкать. К тому времени, как я добрался сюда, Оливия крепко спала, и у меня не хватило духу её разбудить. Однако сегодня, насколько я понимаю, она проспала целых восемь часов впервые за долгое время, так что я не испытываю особых угрызений совести из-за того, что разбужу её.
Я придвигаюсь к ней на пару сантиметров ближе, не сводя глаз с её умиротворённого лица. Протягиваю руку и слегка провожу кончиками пальцев по внешней стороне её бедра. Её губы мягко приоткрываются, и она выдыхает тёплый воздух, от которого по моему телу пробегает приятный холодок, а кожа покрывается мурашками. Я нежно прикасаюсь к ней, прогоняя все нечистые мысли из головы. Слишком легко потеряться в Оливии и прекрасных изгибах её тела. Сейчас я хочу только исследовать поверхность её кожи, соединиться с О. Её тело снова стало для меня незнакомым. До появления Хлои я мог нарисовать Оливию с нуля и знал, где должна находится каждая деталь, веснушки, каждый изгиб или выпуклость. Когда она была беременна Хлоей, её тело изменилось. Я по-прежнему любил его так же сильно, если не больше, но у меня не было возможности оценить его, потому что оно менялось каждый день. Теперь, после рождения Хлои, её тело снова изменилось. Я трогал всё её тело голыми руками, но оно всё равно кажется неизведанной территорией. Например, её живот. Я провожу пальцами по её бедру к пупку. Я наблюдаю за её лицом, за тем, как она приподнимает брови. Она редко позволяет мне увидеть или потрогать её живот с тех пор, как родила Хлою. Он мягче, насколько я ощущаю, но это не то, что могло бы оттолкнуть меня от неё. Я провожу по нему пальцами и искренне наслаждаюсь особой мягкостью. Быть такой самоотверженной, жертвовать своим телом, чтобы вырастить другого человека… Знает ли она, как сильно я восхищаюсь ей за это? Я ей говорил?
Я просовываю пальцы под ткань её майки, кажется, что кончики моих пальцев нагреваются, когда наша кожа соприкасается. Я продолжаю своё продвижение. Моя цель? Её грудь. Возбуждение достигает кончика моего члена. Грудь — ещё одна вещь, которая Оливии больше не нравится в себе. Я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз она позволяла мне её видеть. Боже, я бы всё отдал, чтобы содрать с неё одежду независимо от того, кормила она грудью или нет. Интересно, когда она перестанет беспокоиться о том, что другие люди думают о её теле? Мне оно нравится таким, какое оно есть. Несмотря на все изменения и пережитые роды, это только больше возбуждает меня.
Я провожу пальцем по её соску. Он немедленно затвердевает, и она распахивает глаза.
— Хлоя всё ещё спит, — говорю ей, не в силах скрыть свои намерения за обычным тоном.
Через сорок минут нам нужно собираться на работу, но прямо сейчас некуда спешить. Оливия обнимает меня за шею и притягивает к себе. Её тело дрожит рядом с моим, когда я устраиваюсь между её бёдер и прижимаюсь губами к её шее. Блядь. Она приятно пахнет, у неё приятный вкус, и она потрясающе ощущается.
— Штаны. Их нужно снять. Сейчас же, — требует она, просовывая руку за пояс и приподнимая край моих чёрных спортивных штанов.