- Но как же моя машина? - спросила она, уже забыв о подруге.
- Поедем на моей, - ухмыльнулся он и обнял ее за плечи хозяйским жестом.
- Ты не очень пьян?
- Да нет, - отмахнулся он. - Та девушка умеет водить?
- Да, но...
- Тогда оставь ей ключи - пускай себе покатается.
- Хорошо.
Жоржина бросила ключи от автомобиля в сумку Виолы и принялась набирать sms с объяснениями: «Мы сбежали. Деньги за счет на столе - сдачу забери себе. Ключи в твоей сумке. Катайся осторожно. Завтра встретимся».
* * *
Поездка прошла без приключений. Игнат привез Жоржину в район, застроенный особняками за высокими кирпичными ограждениями с острыми металлическими штырями наверху. Он был «под градусом», но ехал на удивление осторожно, видимо, опасаясь повредить свой автомобиль. И получить за это взбучку от отца.
В это время Виолетта в ночном клубе вернулась из туалета. Она не слишком‑то расстроилась, не застав на месте компанию, потому что прочла sms подруги и нашла в своей сумке ключи от ее автомобиля, а также сдачу на столе. Вечер продолжался...
Дом, в который предстояло попасть Жоржине, имел три этажа, подвал и треугольный скат крыши с чердаком. В окнах свет не горел. Здание выглядело темным и пустынным.
Внутри интерьер украшала дорогая мебель. В гостиной вдоль стены раскинулась барная стойка. Напротив зиял темным провалом незажженный камин. На столике с хрустальными статуэтками гордо возвышался портрет хозяина дома - отца Игната. Парень остановил взгляд на широкоформатном изображении, вмонтированном в деревянную раму. В голове тут же всплыло одно из самых стойких воспоминаний, связанных с его папой...
Жарким летним вечером 1998 года отец шестилетнего Игната в очередной раз явился домой пьяным. Мужчина возвращался из больницы города Сумрак, где работал. По пути домой он успел хорошенько хлебнуть пива. Игнат сидел у входа в их старый дом и рассматривал наклейки с обнаженными девушками. Модели занимали вызывающие позы и выставляли свои прелести прямо в камеру фотографа. Это было целое сокровище, которое он выменял у своего друга на видеокассету с боевиком.
Как обычно, при виде отца у мальчика возник комок смешанных чувств, где было место и любви к родителю, и ненависти. Огромных размеров мужчина в годах работал врачом. Для Игната он был сродни Богу - мог быть добрым и заботливым, а в следующий миг мог становиться карающим и жестоким. Причем мальчик никак не мог научиться угадывать резкую смену его настроений. Такой был Игнат‑старший.
В семье младшие братья откровенно ненавидели отца, а мать жила в постоянном страхе и старалась никогда не перечить супругу. Только Игнат продолжал ощущать привязанность к папе, пусть на нее и накладывались трепет и паника, формируя самые сложные душевные противоречия в молодом подсознании.
Игнат‑старший по своей природе был эгоистом и глупцом, но иногда он чувствовал, что во всей семье только сын, названный в его честь, искренне любит его. Привлечь внимание остальных домочадцев отец мог только при помощи окрика или дубинки. Чаще все же дубинки.
По отношению к старшему сыну у него время от времени просыпались теплые чувства, и после очередной затрещины он мог по‑отечески обнять ребенка, сжимая его практически со всей силы. В такие моменты Игнат был готов оставаться в объятиях отца, замирая от робкого чувства, похожего на восторг, даже несмотря на ужас, распирающий его изнутри, способный довести до дрожи в коленках и заставляющий сердце биться в ребра.
Мальчик спрятал наклейки в карман, спрыгнул с крыльца и побежал к папе. Мужчина был пьян, его шатало из стороны в сторону, однако ноги крепко держались земли. Игнат вдруг сообразил, что отец пришел пешком, и это было на него совсем не похоже. В его взгляде читалось что‑то недоброе...
- А где машина? - спросил мальчик.
- Машина? Разбилась, - невнятно пробормотал отец.
Внутренний голос Игната сразу выдал сигнал тревоги. Сейчас ему необходимо быть максимально осторожным, подбирая выражения. Для собственной безопасности.
- Очень плохо, - неуверенно заметил он, и уставился на папу, ожидая его реакции.
Отец принялся рассматривать собственного сына, выпучив ничего непонимающие глаза. Это заставило Игната напрячься. Он ждал и надеялся, что сейчас папа ухватит его своей медвежьей рукой, притянет к себе и скажет: «Ну, пойдем домой, мой мальчик». В основном свою любовь к детям он проявлял именно так...
Но сегодня все было иначе. Игнат пока был не в состоянии осознать эти изменения, но сердцем ощущал что‑то неладное.
На физиономии изрядно подпившего мужчины стали сгущаться тучи.
- Что ты имеешь в виду под «очень плохо»? - спросил напряженным голосом Игнат‑старший.