На следующий день после того, как он познакомился с Гришей Сагайдачным, Владик снова отправился в цирк. Подойдя, увидел легковую машину. Из нее выглядывал Гриша.
— Мама, мама! — закричал он. — Это же Владик. Я тебе о нем рассказывал. Можно, чтобы и он поехал с нами?
Женщина, сидевшая за рулем, кивнула, и Гриша, отворив дверцу, потянул к себе за руку Владика.
— Машина хорошая. Только не наша, — поспешил он объяснить. — Ничего, папа обещает, что скоро у нас будет собственная. Правда, это ведь лучше, когда собственная?
Владик пожал плечами. Своя, чужая — какая разница. Главное, чтобы марка была испытанная, мотор выносливый, сильный.
Как и всегда, Анна вела машину неторопливо, ровно, в точности следуя дорожным знакам. С ней рядом сидел Казарин. Присутствие его, казалось, также было случайным, непреднамеренным. Увидел машину, выезжавшую со двора, и попросил:
— Прихвати и меня, сестрица. Давно мечтаю о загородной прогулке.
Мгновение поколебавшись, Анна согласилась:
— Только мы ненадолго!
Городские улицы сменились пригородной дорогой. Благодушно откинувшись, напевая что-то под нос, Казарин не спешил нарушить молчание. И все же Анна догадывалась, что он не просто так, прогулки ради, захотел прокатиться. Она и сама не без тайной мысли уступила уговорам сына: тяжко было на душе, хотелось хоть немного рассеяться, отвлечься.
Наконец Казарин обернулся к Анне:
— Вспомнилась мне сейчас почему-то первая наша встреча — во флигельке, у дедушки Николо. Помнишь, он еще задремал, а мы продолжали тихонько беседовать.
Анна — руки ее не отрывались от баранки — лишь кивнула.
— Да-да, хорошо мы тогда с тобой побеседовали, — продолжал Казарин. — Я еще интересовался — всем ли довольна в нынешней своей жизни. А ты ответила. Помнишь, Аня, что ты ответила?
Тут какая-то живность — не то коза, не то теленок — обнаружилась посреди дороги. Анне пришлось включить сигнал, и он прозвучал сердито, отрывисто.
— Экая глупая тварь! — посочувствовал Казарин. — Можешь ничего не говорить. И без того превосходно помню. Ты ответила, что всем как есть довольна. Впрочем, я и не представлял себе иначе. Что может быть выше чувства материнства. Сын у тебя и впрямь удался!
Обернувшись назад, Казарин ласково поглядел на Гришу; какая-то доля этого взгляда перепала и Владику.
— Я не только счастливая мать, — чуть глухо отозвалась Анна. — Вся моя жизнь с Сергеем Сергеевичем.
— Ну конечно же, — поспешил согласиться Казарин. С большой готовностью согласился, но при этом отвернул лицо — как бы затем, чтобы смахнуть с плеча дорожную пылинку. — Между прочим, ты чудесно ведешь машину. Мне по душе именно такой ровный ход. Интересно, а как Сергей Сергеевич водит? У него ведь натура темпераментная, ни в чем себя сдерживать не любит, не умеет!
И снова, искоса взглянув на Казарина, Анна подумала: «К чему все эти расспросы?» У нее возникло ощущение, будто Казарин и так и этак, заходя то с одной стороны, то с другой, старается найти, нащупать самую уязвимую точку. «Напрасно стараешься! Я настороже, и врасплох меня не застанешь!» — ответил короткий, но прямой взгляд Анны. Казарин, видимо, понял это. Примолк.
Давно позади остались городские строения. Коренастые рыжие сосны с двух сторон подступили к обочине. Дорога бежала прямая, укатанная.
— Глядите, речка впереди! — воскликнул Казарин, снова обернувшись к мальчикам. — Жалость какая, что нет у нас удочек или какой другой рыболовной снасти. Чует сердце, в речке этой должен водиться хариус, а возможно, и форель.
— Мама, мама! — т ут же закричал Гриша. — Давай остановимся. Здесь хорошо!
Анна возражать не стала. Развернув машину, она отъехала в сторону от дороги — к извилистому речному берегу. Здесь росла высокая сочная трава, и колеса мягко зашуршали в ней.
— Владик, за мной! — скомандовал Гриша, выпрыгивая из машины. — Мама, мы к воде!
— Далеко не уходите, — предупредила Анна. — Скоро нам возвращаться. Я даже не успела предупредить папу.
— Ладно! Не беспокойся, мама!
Мальчики побежали вниз по крутой тропинке, и Анна осталась вдвоем с Казариным.
— Детство! Золотая, беззаботная пора! — мечтательно вздохнул он, глядя вслед взапуски бегущим мальчикам. — Кстати, Аня. Неужели ты ставишь Сергея Сергеевича в известность о каждом своем шаге? Ну, ладно. Предположим. А сам-то он как? Тоже во всем перед тобой отчитывается?
С первой же минуты этой прогулки, даже раньше, чем она началась, Казарин решил не миловать Анну.
Если все так скверно складывается и, несмотря на все усилия и старания, Жанна остается недосягаемой. Если, подстрекаемая матерью — именно такое сложилось у Казарина впечатление, — она намеревается восстановить отношения с отцом. Если с ней, с Жанной, рядом появился какой-то избранник. Что ж, насильно мил не будешь. Но уж и не обессудьте. Пусть одинаково всем, а не только мне одному будет худо!
Идя рядом с Анной по обрывистой кромке берега, Казарин со стороны мог показаться благодушным, исполненным самых добрых побуждений. Откуда было Анне знать, какая злоба — все более густая и нестерпимая — обуревает сейчас ее спутника.
«Добрый волшебник! — думал Казарин (мысли его следовали одна за другой короткими, резкими толчками). — Добрый! Как бы не так! Хватит с меня! И так он повсюду поперек моей дороги, этот Сагайдачный! Анну когда-то себе присвоил, теперь и Жанну норовит прибрать к рукам. Нет уж! Хватит! Слово теперь за мной!»
Внизу журчала вода. Речка была неглубокой, с частыми каменными перекатами. Прыгая по камням, то тут, то там выступавшим из пенистой воды, мальчики чувствовали себя привольно, весело. Вскоре обнаружили запруду, и ее зеркальная поверхность отразила их возбужденные лица.
— А ведь нам и в самом деле надо дружить, — с чувством сказал Гриша. — Отцы-то у нас какие! — И пояснил деловито: — Твой — хозяином в цирке, а мой. Ого! Без моего программа не программа!
— Ну конечно, — ответил Владик. — Я не против, чтобы дружить.
Но при этом испытал какую-то неловкость. И вспомнил недавний пионерский лагерь: там все дружили запросто, сами по себе, не ссылаясь на отцов. Никому не приходило в голову хвалиться своими отцами.
Журчала вода. Отражалось небо в запруде. Откуда ни возьмись, выплыла стайка мальков: хвостики прозрачные, стрельчатые, гибкие. Заставив мальков потесниться, мальчики ступили в воду, и она щекотливо подобралась к закатанным выше колен штанам.
— Ты только тихо, — шепотом предупредил Гриша. — Как бы мама не заметила. Она всегда строжится, если я забираюсь в воду.
Нет, материнского окрика на этот раз не раздалось. Слишком прикована была Анна к тому разговору, что наконец-то развязал Казарин.
— Прости, Аня, если причиню тебе неприятное. Расчета или корысти не преследую. Тем более во мне до сих пор живо то чувство, которое когда-то. (Анна резко отстранилась.) Ну-ну, ни слова об этом. Я лишь хотел подчеркнуть, что — независимо ни от чего — я продолжаю питать к тебе преданное чувство. Оно-то и заставляет меня.
Разговор был завязан, но ясным еще не был.
— Продолжай, Леонид, — не вытерпела Анна. — О чем ты?
— Изволь, — со вздохом подчинился он. — Аня, Аня! Неужели ты и в самом деле воображаешь, что Сергей Сергеевич во всем откровенен с тобой?
— Это так! Я это знаю! — ответила Анна. И опять в ее решительном ответе Казарин расслышал предупреждение: «Берегись! К моей жизни с Сагайдачным доступа нет никому!»
— Не подумай, что мне легко начать об этом, — вздохнул Казарин. — Нелегко, но должен.
Она кивнула:
— Говори!
— Видишь ли, иногда бывают такие стечения обстоятельств. Словом, как оказалось, здесь, в Горноуральске, и уже не первый год, живет Надежда Викторовна Зуева. Да, совершенно верно: первая супруга Сергея Сергеевича. А с нею дочь.
— Ну и что же? — спросила Анна (она заставила себя не отвернуться).
— Все. Собственно, все. Такое уж стечение обстоятельств. Я бы, разумеется, мог не сообщать тебе об этом. Но Сергей Сергеевич. В какой-то мере можно его понять. Он вновь заинтересовался первой своей семьей. Встречался с Надей Зуевой. Вполне вероятно, что и теперь встречается. Только об этом и хотел предупредить тебя!