Я ошеломлена его признанием. Он сжимает в кулак мои волосы, а его пальцы перебирают густые пряди, и в горле раздается стон.
— Он жив только потому, что ты вмешалась, — говорит он, прежде чем прикоснуться губами к моей шее и сильно укусить. Я взвизгиваю, когда чувствую, как его зубы впиваются в кожу. — И ты заплатишь за эту ошибку.
Он втягивает кожу в рот, жадно всасывая ее, как какой-то обезумевший вампир. Я схожу с ума от внезапного, неожиданного вожделения и борюсь за свою жизнь, пытаясь противостоять дымке желания.
Он никогда не прикасался ко мне так, и я ошеломлена таким поворотом событий. В моей киске разливается жидкий жар, а живот сводит от тоски: все в моем теле умоляет меня выгнуться для него.
— Я..., — пытаюсь я, но теряю всякую связную мысль, когда его пальцы танцуют по моим бедрам, под подолом юбки и над кружевными стрингами, и опасное рычание срывается с его губ, когда он чувствует ткань. — Я не принадлежу тебе, Феникс.
Он отстраняется и смотрит на меня сквозь прищур глаз.
— Поэтому на тебе трусики, которые так и кричат о том, чтобы тебя трахнули? Ты собиралась позволить ему трахнуть тебя сегодня вечером?
Его голос едва различим, он искажен иррациональным чувством собственничества. Я знаю, что не должна его раздражать. Я слышу по его тону, что он близок к тому, чтобы сорваться.
Но, возможно, именно этого я и хочу.
Может быть, я шесть лет ждала, надеялась на лучшее, а он продолжал игнорировать меня.
Пришло время прыгнуть со скалы и сбросить его вместе с собой. К тому же он ясно дал понять, что намерен трахаться с кем хочет и когда хочет, так почему бы не бросить ему это в лицо и не посмотреть, понравится ли ему вкус его собственного лекарства?
Где бы она ни таилась все эти годы, выпустить свою внутреннюю плохую сучку Сикс и устроить ему шоу.
— Это ты сказал, что это помолвка и брак только по расчету. Что ты будешь трахаться с другими людьми. Так почему тебя это волнует? — я провожу пальцами по его груди, а затем поднимаю глаза и встречаюсь с его глазами. — Я бы позволила тебе смотреть, если бы ты этого хотел, но тебе не нужно было портить мне удовольствие.
Его кулак ударяется о стену рядом с моей головой, и он яростно рычит. Он отпускает мои волосы и хватает меня за горло, а затем срывает с меня стринги.
Мои губы раздвигаются в шоке, и он запихивает трусики мне в рот, зажав их рукой.
— Не говори больше ни слова, — предупреждает он, нависая своим ртом над моим, пока его пальцы спускаются к моей киске. — Держи этот милый маленький ротик закрытым, пока ты не сказала что-то, из-за чего тебя свяжут и навсегда запрут в моем подвале.
Он раздвигает складки моей киски одной рукой и грубо проводит пальцами по моему входу, мои соки смазывают ему путь. Мои глаза закатываются на затылок, когда он проводит пальцами по моему входу, слегка надавливая, но не проникая в меня.
Он со злой ухмылкой подносит пальцы к моему лицу.
— Посмотри, какая ты мокрая для меня, — рычит он с нотками удивления в голосе, развратно осматривая свои пальцы так, что из меня вытекает еще больше возбуждения. — Для меня. Не для кого-то другого.
Он всасывает их в рот и закрывает глаза, словно смакуя мой вкус. Затем стонет так низко, что я чувствую, как по коже пробегает дрожь.
— Долгие годы я гадал, какая ты на вкус — сладкая, как ангел, которым ты притворяешься, или горькая, как дьявол, которого, как я знаю, ты прячешь внутри.
Он медленно опускается на колени, его глаза не отрываются от моих все время, пока его лицо не оказывается в нескольких дюймах от моей киски. Он задирает мою юбку на талии, полностью обнажая меня.
Я должна была бы беспокоиться о том, что люди, проходящие мимо переулка, увидят нас вот так, увидят меня полностью выставленной напоказ, но все, на чем я могу сосредоточиться, это на том, как он продолжает смотреть в мои глаза с полным превосходством, даже когда он стоит передо мной на коленях.
Наконец, спустя, как мне кажется, несколько часов, он опускает взгляд на мою киску, и в его груди раздается глубокий гул.
— Такая красивая, — мурлычет он, и я чуть не кончаю на месте, когда он большими пальцами раздвигает меня и осматривает поближе. — Я всегда знал, что у дьяволицы красивое лицо. Оказывается, у нее еще и красивая киска. — Он говорит, прежде чем закинуть одну из моих ног себе на плечо и нырнуть внутрь.
При первом же прикосновении его языка к моему клитору я вскрикиваю, хотя звук получается приглушенным трусиками, все еще находящимися у меня во рту.
Он лижет меня во второй раз, и я снова вздрагиваю. От шока каждое движение его языка по моим складочкам становится еще более чувствительным.
— Черт, ты что, кричишь, Сикс? — спрашивает он, глядя на меня сверху, потирая большим пальцем мой клитор. Я не могу смотреть на него, я бьюсь о стену, выгибаясь в его прикосновениях и ища большего трения, большего контакта, большего чего угодно. — Я бы хотел вытащить трусики у тебя изо рта, чтобы услышать, как ты свободно кричишь, но это для твоей же безопасности. Ты не хочешь знать, что я сделаю с тобой, если ты заговоришь о том, чтобы заставить меня снова смотреть, как ты трахаешься с другим мужчиной.
Он снова ныряет между моих складок, его руки обхватывают мягкую часть моих бедер, и он набрасывается на меня, как голодный человек. Его язык искусно обводит каждый дюйм моей киски, а большой палец продолжает массировать мой клитор.
Я едва могу стоять на ногах, мой вес начинает смещаться в его руках, а ноги дрожат.
Его палец скользит по моей киске и щекочет мой вход, слегка надавливая, прежде чем войти внутрь.
Ощущение нереальное, он растягивает меня и открывает так, как никогда раньше, и я издаю пронзительный крик. Он щиплет мой клитор, затем проводит по нему зубами, и в моих глазах вспыхивают звезды.
Я откидываю голову назад к стене и закрываю глаза, пытаясь отогнать приближающийся оргазм, не желая доставить ему удовольствие, кончив в течение двух минут.
Но, как это всегда бывает с ним, мое сопротивление бесполезно.
Он несколько раз проводит языком по моему клитору, а затем резко прикусывает его, когда его палец проникает внутрь меня, и я взрываюсь вокруг него.
Мои мышцы спазмируются вокруг его пальца, а из меня вытекает влага от самого сильного оргазма в моей жизни, и ему почти ничего не нужно было делать, чтобы вытащить его из меня.
Ублюдок.
Глупый, раздражающий, идеально прекрасный ублюдок.
Его язык продолжает жадно всасывать мои соки, выдавливая их вокруг пальца, продлевая мой оргазм еще больше.
Я выплевываю свои трусики.
— Я могу делать то, что хочу, Феникс, — прохрипела я, наконец отвечая ему.
— Нет, не можешь.
— Я тебе не принадлежу, — отвечаю я, задыхаясь.
Злобно хмыкнув, он дает мне понять, что думает прямо противоположное: грубо переворачивает меня и надавливает рукой на спину, припечатывая лицом к стене.