— Не слишком радуйся. Мои родители не дают мне столько карманных денег. — Я отшучиваюсь, потому что очевидно, что я никак не смогу подарить ему что-то столь же приятное, как то, на что он рассчитывает.
— Начинай копить деньги, — щебечет он.
Я бросаю в него несколько цветов, которые лежат у меня на коленях, и хихикаю, когда они попадают ему в лицо.
— Ты меня покалечила. — Он говорит, резко прикрывая глаз.
Я смеюсь над ним, но не раньше, чем незаметно проверю, не поранила ли я его на самом деле. Это последнее, что я хочу сделать.
Он поднимает один из цветов, которые теперь разбросаны по его одежде, и протягивает его мне. Это всего лишь стебель цветка, а все его лепестки исчезли.
— Чем он тебя так разозлил?
Я снова смеюсь, понимая, как это должно выглядеть. Я действительно оторвала все лепестки, но не в эмоциональном смысле.
Я оглядываю траву рядом с нами, пока не замечаю белый цветок. Встав на колени, я дотягиваюсь до него и вырываю из земли, держа его между нами.
— Этот и тот, что у тебя в руках, — маргаритки. Мама показала мне игру, в которую мы можем с ними играть.
— И в какую же?
Вспомнив о переводе, я краснею и избегаю его взгляда.
— На самом деле это не так уж и весело, — говорю я.
— Я хочу поиграть, — настаивает он. — Расскажи мне.
— Ладно, — говорю я, сдаваясь. — В общем, ты начинаешь с того, что говоришь «je t'aime», или «Я люблю тебя» по-английски, и хватаешь один из лепестков. Затем ты отщипываешь их один за другим и каждый раз, когда ты отрываешь один из них, ты должен сказать «un peu», «beaucoup», «passionnément», «à la folie» или «pas du tout». Повторяя их в том же порядке для каждого оторванного лепестка, ты ходишь по кругу, пока не закончишь. Строчка, соответствующая последнему лепестку, означает, как мало или как сильно ты любишь другого человека. — Я говорю, прежде чем прочистить горло.
Мне хочется раствориться в земле, настолько я смущена тем, что говорю с ним о любви.
Неужели он не видит, как сильно он мне нравится? Не выдаю ли я себя каждую секунду, когда говорю с ним об этой игре?
Почему-то кажется, что нет.
— Что они все значат? — спрашивает он.
— Это значит «я люблю тебя», как я уже сказал, и варианты: «немного», «много», «страстно», «безумно» или «совсем нет».
Он наклоняет подбородок к маргаритке.
— Ну же, сделай это для меня.
— Зачем?
Он пожимает плечами.
— Мне скучно, — отвечает он, но его глаза не отрываются от цветка в моих руках.
— Хорошо, — говорю я, выбирая случайный лепесток и начиная с него. — Je t'aime... un peu...
Он прерывает меня, положив руку мне на предплечье, прежде чем я успеваю отщипнуть первый лепесток.
— По-английски, чтобы я понимал, — приказывает он, уже властный в своем возрасте.
— Я люблю тебя немного... много... страстно...
— Что вы делаете?
Я подпрыгиваю, слегка испугавшись, когда Астор говорит справа от меня. Каким-то образом я была настолько сосредоточена на том, что делаю, что пропустила его появление.
— Играем в игру, — говорю я ему, и когда я объясняю правила, он садится рядом с нами и наблюдает за мной.
— Продолжай, я следующий! — восторгается он.
— На чем я остановилась? — полуриторически спрашиваю я, поскольку два прерывания внесли сумятицу в мой и без того измученный мозг.
— Страстно, — осторожно указывает Феникс. — Следующим будет безумно.
— Точно. Безумно... вовсе нет... я люблю тебя немного... много..., — подхватываю я, повторяя слова снова и снова, пока не дохожу до последних лепестков.
Мое сердце опускается, как свинцовый шарик, в самый низ живота, когда я понимаю, что сейчас произойдет.
— Страстно... безумно... совсем нет. — Я заканчиваю, собирая последний лепесток и зажав его между пальцами.
Я неловко смеюсь, но не осмеливаюсь поднять взгляд на лицо Феникса.
— Уф, это отстой, Феникс. Похоже, Сикстайн тебя ни капельки не любит. Теперь моя очередь! — говорит Астор, хлопая в ладоши и счастливо ухмыляясь.
— Давай сыграем в другую игру, — говорю я, потому что шансы на то, что мне выпадет лучший исход для Астора, составляют четыре к одному, и что-то подсказывает мне, что Фениксу это не понравится.
— Сделай это! — требует Феникс, вскакивая.
— Никс... — начинаю я, но не знаю, что еще сказать.
— Да ладно. Я хочу играть и хочу знать, как сильно ты меня любишь, — говорит Астор голосом, которым он очаровывает людей.
— Ладно, ладно, спрячь свои ямочки, — говорю я ему, поднимая руку, чтобы скрыть его лицо.
Он усмехается и срывает цветок, протягивая его мне.
Я начинаю отрывать лепестки по одному, повторяя те же движения и строчки из нашей первой игры. Когда я добираюсь до последних десяти или около того лепестков, я инстинктивно знаю результат, и мне не нужно считать.
Я делаю глубокий вдох, убирая последнюю пару лепестков.
— Страстно... безумно.
Астор сбрасывает меня на землю под одобрительные возгласы и крики на ухо.
— Ты любишь меня! Ты любишь меня!
Часть меня хихикает вместе с ним, смеясь над выходками моего лучшего друга, но другая часть затаила дыхание, ожидая, что же предпримет Феникс.
Это всего лишь глупая игра, но я знаю, что ему не понравится такой исход, потому что он не «выиграл». Не то чтобы тут вообще было что выигрывать, но таков уж он.
Он придумывает соревнования там, где в них нет необходимости, и его настроение становится мрачным, если он чувствует, что не справляется с воображаемым соперничеством.
И что-то в энергии, которую я чувствую от него, кажется крайне неустойчивым, как будто она может стать реактивной, если я вступлю с ним в зрительный контакт.
Он отталкивается пятками и встает, смахивая с коленей оставшиеся цветы. Я вижу, что он собирается уйти, не сказав ни слова, поэтому зову его по имени.
— Феникс, подожди. — Его глаза переходят на мои, и даже сейчас в их черной глубине невозможно прочесть: — А как же твоя корона?
Он окидывает меня мрачным взглядом, а затем небрежно бросает через плечо.
— Отдай ее Астору.
Мои плечи опускаются, а пальцы бесцельно играют с половинкой цветочной короны, разложенной на моих коленях.
Я делала ее для него, а не для Астора.
— Кажется, он не в себе, — размышляет Астор, а затем смотрит на меня с наглой ухмылкой: — Не думаю, что ему понравилось, что ты любишь меня больше, божья коровка.
Я пихаю его локтем в ребра, и он сгибается от смеха.
Если бы только прозвище «Божья коровка» вызывало у меня бабочек, как это делает «дикарка», то все мои проблемы были бы решены.
Вместо этого я наблюдаю, как брат, которым я с каждым днем все больше и больше одержима, уходит от меня.
***
Я проникаю в дом Феникса во время обеда и незаметно подкрадываюсь к его комнате. Не обращая внимания на очевидные соображения безопасности, я очень горжусь своей скрытностью, когда опускаю цветочную корону на его подушку. Я провела остаток дня, совершенствуя ее для него.
Я подумываю оставить какую-нибудь записку, но он и так знает, от кого она. К тому же я не знаю, что бы я сказала.
— Мне кажется, ты мне очень нравишься, ты чувствуешь то же самое?
Нет, глупо.
Глупо, глупо, глупо.
Он бы порвал записку и раздавил цветы, если бы я оставила что-то подобное в его комнате.