Между тем времени у нас в обрез. Дивизия дислоцировалась в прифронтовом районе, поэтому были все основания предполагать, что пребывание ее в тылу не затянется. Война вообще чревата подобными ситуациями, когда требуется в кратчайший срок воссоздать боеспособные полки и дивизии из пополнения, где преобладают либо очень молодые солдаты, либо, наоборот, солдаты старших возрастов. Сделать это командному составу трудно, если нет опытных и толковых помощников - сержантов, специалистов своего дела, людей с педагогическими способностями, умеющих коротко, точно, внятно объяснить подчиненным тонкости боевого мастерства.
Возьмите, к примеру, станковый пулемет "максим". Замечательное оружие, но - в умелых руках. В таких руках один "станкач", как это не раз бывало в битве за Москву, способен отразить атаку целого пехотного батальона. Но для того, чтобы выиграть этот неравный бой, мало быть храбрым, мало иметь отважное сердце и верный глаз. Надо еще и знать свой пулемет, как самого себя, надо ухаживать за ним, как за малым ребенком, - так, как умели это Петр Огнев, Валентин Хаметов, Сергей Третьяков и другие пулеметчики 9-й гвардейской дивизии. Надо со знанием дела подмотать сальники на стволе, отрегулировать станок, чтобы пулемет "не болтался", проверить прицельные приспособления. Даже ленту - и ту набивать патронами надо с умом. Словом, меткость пулеметного огня, как, впрочем, и всякого другого, зависит от предварительной и очень сложной черновой работы пулеметчика. И освоить эту работу в считанные дни молодой солдат - тот же второй номер пулеметного расчета - сможет только тогда, когда рядом с ним есть хороший учитель - сержант.
Особое внимание штаба дивизии к кадрам младшего комсостава, соответствующая их расстановка, сборы по специальностям с привлечением лучших командиров в качестве преподавателей - все это помогло нам в короткий срок обучить и новое пополнение, в котором бывалые фронтовики составляли незначительную прослойку.
В ходе боевых действий дивизии на полях Подмосковья пригодилась маршевая подготовка ее личного состава. Поэтому и здесь, в резерве, мы с первых же дней стали втягивать наше пополнение в это трудное, но необходимое для каждого пехотинца дело. Форсированные марши в составе взвода, роты, батальона следовали один за другим, маршевая выносливость молодых бойцов росла прямо на глазах.
Различного рода полевые и штабные учения чередовались с выходами на стрельбища и артиллерийский полигон. Стреляли много, успехи того или иного подразделения стрелков, пулеметчиков, артиллеристов и минометчиков широко освещались в многотиражке. Кстати говоря, и здесь, в тылу, 22-й гвардейский полк был впереди по всем показателям.
* * *
Первомайские праздники прошли торжественно, с участием наших шефов трудящихся подмосковного города Мытищи. Делегация во главе с секретарем городского комитета партии Н. Ф. Соловьевым привезла целый вагон подарков, собранных мытищинцами для воинов дивизии. На митингах в частях и подразделениях был зачитан Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении 9-й гвардейской стрелковой дивизии орденом Красного Знамени и ее лучшего полка - 22-го гвардейского стрелкового - орденом Ленина.
29 мая мы получили приказ грузиться в эшелоны. Через два дня от станций Мятлево и Полотняный завод эшелоны двинулись на восток. За Тулой они свернули к югу. На четвертые сутки, в ночь, достигли города Валуйки. Станционные постройки здесь были охвачены пожаром. Гудели фашистские бомбардировщики, скрещивались на них лучи прожекторов, тянулись в небо цветные цепочки трассирующих пуль. Состав проскочил станцию с ходу, и тьма ночи опять обступила нас. Лишь снопы искр сыпались из паровозной трубы да справа тускло отсвечивала гладь реки Оскол. Впереди был город Купянск, степные края, та местность, которая в сводках Информбюро именовалась харьковским направлением.
До Купянска мы не доехали, выгрузились севернее города, на станции Двуречная. Офицер связи вручил мне приказ командования Юго-Западного фронта: занять оборону в районе Гусинка, Шиповатое, Маначиновка. Это в 20 - 25 км западнее Двуречной, в тыловом районе 38-й армии генерал-майора К. С. Москаленко. Здесь, оборудуя оборону, дивизия несколько дней находилась в резерве фронта.
Первая половина дня 10 июня прошла спокойно. Бойцы занимались обычной работой: копали траншеи, оборудовали огневые позиции, устанавливали проволочные заграждения. Солнце палило нещадно, всхолмленная степная даль струилась в знойном мареве. В небе кружили фашистские самолеты-разведчики. Их активность резко возросла после полудня, а вскоре мы услышали и глухие перекаты артиллерийской стрельбы. Значит, в течение дня линия фронта приблизилась к нам.
В тот же день я получил боевое распоряжение штаба Юго-Западного фронта. С целью усилить стык флангов 28-й и 38-й армий и предотвратить стремление противника продвинуться на северо-восток 9-я гвардейская дивизия передавалась в состав 38-й армии. Один из наших полков, усиленный артиллерией, должен был немедленно выдвинуться на рубеж Большие Хутора, Никольский и прочно оборонять его, имея правым соседом 38-ю дивизию 28-й армии, левым - 34-ю мотострелковую бригаду 38-й армии. Главные силы 9-й гвардейской оставались на прежнем рубеже, в готовности нанести контрудар в направлении Новый Бурлук, Отрадное, Ивановка.
Опять, как и в октябре 1941 года на Озерне, мы вступали в бой одним стрелковым полком, и опять у нас не было сомнений, каким именно. Конечно же нашим лучшим полком, тем же самым, тогда - 258-м, ныне - 22-м гвардейским ордена Ленина.
Александр Иванович Витевский нанес на карту предназначенный полку рубеж обороны. Рубеж развернут фронтом на юго-запад, он образует тупой угол с обороной соседних соединений 38-й армии. Уже одно это, дополненное строкой приказа о противнике, стремившемся вбить клин на стыке двух армий, говорило о серьезности положения.
22-й полк Романова, теперь уже подполковника, стоял во втором эшелоне дивизии, в районе села Шиповатое. В соответствии с приказом он был немедленно собран по тревоге и форсированным маршем двинулся к переднему краю. День клонился к вечеру, а жара не убывала. Раскаленный воздух был недвижим - ни ветерка, с запада наползали черные тучи. "Быть грозе!" - подумал я, выезжая на машине в Купянск, в штаб армии.
В штабе с первых же слов командующего я понял, что обстановка в полосе 38-й армии чрезвычайно обострилась. Генерал Москаленко несколько изменил нашу задачу. Теперь 22-й полк, выйдя в назначенный район, к Большим Хуторам, должен был С ходу контратаковать наступавшего противника. Детали боевой задачи и общую обстановку обрисовал мне начальник штаба армии полковник С. П. Иванов.
Он сообщил, что на рассвете после сильной артиллерийско-авиационной подготовки фашистские танки и мотопехота нанесли удар в центре 38-й армии, вдоль дороги Харьков - Купянск. Видимо, гитлеровское командование стремилось решить задачу наступательной операции на кратчайшем оперативном направлении и, овладев Купянском, выйти на рубеж реки Оскол. Однако соединения 38-й армии стойко встретили удар танковых и моторизованных соединений, и прорвать фронт противнику не удалось. Тогда фашистская ударная группировка резко повернула на север, к правому флангу армии, и оттеснила его к реке Большой Бурлук. В нашей обороне образовался разрыв. Закрыть этот разрыв и отбросить противника от реки Большой Бурлук на исходные позиций, к Северскому Донцу, - в этом и состояла задача, поставленная командармом перед 22-м гвардейским полком.
Задача, трудная во всех своих пунктах. Во-первых, в течение ночи полк должен совершить 20-километровый марш. Во-вторых, жесткий лимит времени не позволит нам ни произвести рекогносцировку незнакомой местности, ни тем более подготовить ее в инженерном отношении. В-третьих, судя по всем данным, полку предстоит встречный бой с подвижными частями противника.
Полк Романова я нагнал на марше. Хлынул проливной дождь, стало темно, моя "эмка" то и дело "садилась" в колдобины мгновенно раскисшей полевой дороги. Полковая колонна продвигалась медленно, бойцы вытягивали застрявшие в грязи грузовики и конноартиллерийские упряжки. Заданный темп марша явно не выдерживался.