Противник, несмотря на большие потери, продолжал сохранять громадное численное и техническое превосходство. В полосе обороны 9-й гвардейской дивизии наступали две немецкие пехотные дивизии (71-я и 297-я) и около ста танков, причем большая их часть действовала против нашего левого фланга, в образовавшемся разрыве с соседними соединениями.
Отход войск 38-й армии сопровождался упорными боями. Каждый километр продвижения на восток, к Купянску, стоил фашистской ударной группировке больших усилий. Ее танковые и моторизованные дивизии к концу первого дня наступления так и не смогли вырваться на оперативный простор, выйти к переправам на реке Оскол и создать предпосылки для окружения 38-й армии в районе Купянска. Танковый клин завяз в нашей обороне. Это подтвердила и запись в служебном дневнике начальника генерального штаба сухопутных войск гитлеровской Германии генерала Гальдера. Суммируя итоги дня 22 июня, он отметил: "Наступление "Фридрикус II" (Изюм Купянск) сначала благодаря внезапности развивалось хорошо, но потом задержалось западнее Купянска из-за встреченного здесь упорного сопротивления противника"{37}.
Наш бывший командующий, ныне Маршал Советского Союза, Кирилл Семенович Москаленко уже говорил в своих воспоминаниях о заблуждении командования гитлеровского вермахта насчет "внезапности" наступления. Надеюсь, факты, которые я привел выше, также убедительно подтверждают это. Они взяты мной из журнала боевых действий 9-й гвардейской дивизии, где на основе разведданных прослеживаются действия вражеской группировки, противостоявшей нам и ближайшим нашим соседям. Никакой внезапности в наступлении врага для нас не было. Он имел громадный численный и технический перевес. Но и это не принесло быстрого успеха.
23 июня, с утра, противник продолжил массированные танковые атаки, поддержанные непрерывными ударами бомбардировочной авиации. Он стремился любой ценой расширить и углубить клинья, вбитые накануне в оборону 38-й армии, и прорваться к Купянску, к главным переправам через Оскол.
Один такой клин был нацелен на станцию Гусинка и одноименный населенный пункт. Сюда, к левому флангу нашей дивизии, мы были вынуждены перебросить все свои резервы - вплоть до саперного батальона и 12-й разведроты. И все же фашистам удалось захватить Гусинку, их танки и мотопехота продвигались к реке Нижне-Двуречная, отсекая дивизию от главных сил 38-й армии. В еще более трудном положении оказались соседние соединения. К исходу дня 242-я, 162-я и ряд других стрелковых дивизий дрались уже в полуокружении. По распоряжению штаба фронта командующий армией генерал К. С. Москаленко начал отводить войска на восточный берег Оскола.
Последней на западном берегу реки осталась 9-я гвардейская дивизия. Отсеченная слева от главных сил своей армии, она имела прочную фланговую связь с правым соседом - 28-й армией, точнее с 3-м гвардейским кавкорпусом генерала В. Д. Крюченкина. Ему и подчинил дивизию главком Юго-Западным направлением Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко в ночь на 24 июня{38}. Вместе с кавалеристами мы еще девять суток удерживали плацдарм на западном берегу Оскола, последовательно обороняясь на рубежах двух впадающих в Оскол рек Нижне-Двуречной и Верхне-Двуречной.
Этот короткий по времени, но очень насыщенный боями период позволил мне ближе узнать генерала Крюченкина. Работать под его командованием было легко, хотя боевая обстановка складывалась чрезвычайно тяжелая. Подчеркивая этот факт, я далек от всякого рода парадоксов. Ведь известно, что, чем труднее боевая обстановка, тем более важными являются для войск личные качества их начальника. У генерала Крюченкина как руководителя требовательность к подчиненным хорошо сочеталась с доверием к ним, к их командирскому опыту и мастерству. Отдав приказ, он жестко требовал его выполнения, но никогда не опекал по мелочам, давая полный простор командирской инициативе. К этой черте его характера тесно примыкала и другая. Старый кавалерист, большой знаток своего рода войск, он, если нужно, не стеснялся посоветоваться с подчиненным ему командиром - будь то пехотинец, танкист или артиллерист. Этому я не раз был свидетелем, это я испытал и на себе.
Когда я доложил командиру корпуса, что дивизия оставила Гусинку, что левый фланг ее "повис" и танки противника заходят в тыл 18-му полку, он быстро спросил:
- Твое решение?
Отвечаю, что, на мой взгляд, цепляясь за невыгодную для нас, пехоты, и выгодную для вражеских танков открытую местность, мы только проиграем во всех отношениях. Лучше сразу отойти на рубеж реки Нижне-Двуречная, на тактически выигрышную позицию, где можно организовать надежную противотанковую оборону.
- Добро! - сказал Крюченкин. - Ночью оторвешься от противника и отведешь левый фланг к Кутьковке.
Остается добавить, что этот маневр позволил нам на целую неделю задержать продвижение противника. Закрепившись на восточном берегу Нижне-Двуречной, дивизия успешно отбила многочисленные атаки гитлеровской ударной группировки.
26 июня противник предпринял сильную атаку с целью прорвать оборону 3-го гвардейского кавкорпуса на левом его фланге, в полосе нашей дивизии. На узком участке - от Кутьковки до поселка Двуречная - гитлеровское командование сосредоточило до четырех пехотных полков и 50 - 60 танков. Трижды отбрасывали фашистов воины 22-го полка, но к вечеру в обороне образовался разрыв, вражеские танки с десантом автоматчиков ворвались в деревню Кутьковка, где находился штаб полка.
На деревенской улице, во дворах и на огородах завязался ближний бой. Командир саперного взвода лейтенант Кезарь с группой бойцов - саперов и автоматчиков в течение часа стойко оборонял штаб. Начальник химической службы полка старший лейтенант Ойгенблик собрал бойцов тыловых подразделений и повел их в контратаку. Бойцы, возглавляемые Ойгенбликом, пробились к штабу и соединились с группой Кезаря. Фашисты были выбиты из Кутьковки.
Тем временем командир полка Романов был на переднем крае. Он вывел туда машину с зенитно-пулеметной установкой и противотанковую батарею. Огонь счетверенных "максимов" осадил прорвавшуюся вражескую пехоту, батарея 45-мм пушек капитана С. П. Кузнецова подбила два танка. Бой завершила стремительная контратака батальона старшего лейтенанта Воробьева. Враг был отброшен, оборона 22-го полка полностью восстановлена.
В последующие дни гитлеровцы предприняли серию атак, сосредоточивая силы то в нашей полосе, то перед соседними соединениями. Вечером 1 июля мне позвонил генерал Крюченкин. Он сообщил, что противник вынудил отойти 6-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию и надо выровнять фронт, чтобы обезопасить тылы нашей дивизии. Командир корпуса приказал нам в течение ночи оторваться от противника и занять новый оборонительный рубеж по восточному берегу реки Верхне-Двуречная.
Собравшись накоротке в штабе, мы обсудили план отвода частей. Начальник штаба Витевский доложил, что из вражеских тылов вернулась разведгруппа Дмитриевского. Судя по всему, противник с утра перейдет в большое наступление.
Что ж, говорю, - пусть наступает. Надо заставить его поверить, что наша дивизия все еще обороняет этот рубеж. У кого и какие есть предложения?
Высказались Витевский, начальник артиллерии Полецкий, и мы сообща придумали одну военную хитрость. Я тут же доложил по телефону Крюченкину. Он наш план одобрил.
Ночью полки, совершив марш-бросок, заняли оборону по восточному берегу Верхне-Двуречной. На прежнем рубеже оставлено было прикрытие - по роте автоматчиков от каждого полка. Я сам проинструктировал их, что и как надо делать, чтобы ввести противника в заблуждение.
Всю ночь группы автоматчиков, переходя из траншеи в траншею, вели огонь. Первая часть плана удалась. Это мы поняли в пять утра, когда фашистская артиллерия, а следом за ней и "юнкерсы" начали обрабатывать наш, теперь уже опустевший передний край. Сорок минут продолжалась артиллерийско-авиационная подготовка.
Роты прикрытия отлично изобразили поспешное отступление. Причем, согласно второй части плана, автоматчики отходили не к новому переднему краю дивизии, а параллельно ему - на север. Это, видимо, тотчас заметили и доложили своему командованию и наземные наблюдатели противника, и его авиаразведка. Иначе ничем не объяснишь тот факт, что наступавшая гитлеровская пехота свернулась в батальонные колонны и двинулась за отходившими автоматчиками. Это "преследование" продолжалось до тех пор, пока колонны не вошли в зону действенного огня 28-го гвардейского артполка. Артиллеристы подполковника Ф. М. Осипычева ударили по колоннам осколочными снарядами, фашисты стали разбегаться, у них возникла паника, и в конце концов, потеряв до 500 человек убитыми, они отошли на исходные позиции.