Кстати, генералу Деникину сообщили, что некоторые лица из Красной Армии и партизаны скрываются в вашем ущелье… Если это так, а сведения генерала точны, то я должен заявить вам следующее: мы не тронем вас. С мирными жителями мы не воюем. И генерал Деникин обещает оставить аул в покое — живите себе, как хотите, по своим обычаям. Но не верьте большевикам! Они обманывают простой народ! Это перорё. И второе: всех большевиков, красноармейцев и партизан, которые находятся в вашем ауле или прячутся в лесу, вы должны выдать нам. Иначе — селение будет окружено и мы сожжем его вместе с жителями! Ни один не уйдет живым! Выбирайте! Я говорю ясно? Ну а теперь — к делу. У кого дома красноармейцы или партизаны, обманутые комиссарами, — шаг вперед!
Ротмистр достал из кармана полушубка портсигар, негнущимися от холода пальцами извлек из него папиросу и долго возился со спичками, которые без конца ломались и гасли на сильном ветру. Наконец он вышел из терпения и, отшвырнув измятую папиросу, обвел толпу злым, колючим взглядом.
— Чего молчите? Может быть, онемели? Говорите, ну!
Горцы стояли молча, опустив головы. Вперед выступил белобородый хаджи, давний знакомый Бетала Калмыкова, и неторопливо приблизился к ротмистру. Старик протянул руку и привычным движением погладил коня, потрепал его спутанную гриву. Конь перестал нервно перебирать ногами, присмирел и вдруг ко всеобщему удивлению ткнулся мордой старику в плечо.
Ротмистр удивленно смотрел на чеченца.
— Дай аллах, чтобы счастье привело тебя к нам, — сказал хаджи. — Однако не знаешь горский обычай. Я старше отца твоего и деда. И еще есть здесь такие, как я. А ты ругаешься и сидишь перед нами в седле. Не уважаешь седины. Какого же ответа ты хочешь? Сначала слезай с коня, а потом говори, что надо.
Ротмистр хотел было вспылить, но что-то во взгляде старика удержало его. Он криво усмехнулся и неловко спешился, зацепившись портупеей за стремя.
— Теперь — джигит, — едва заметно улыбнувшись, сказал хаджи, беря лошадь ротмистра под уздцы. — Мы слушали тебя. Послушай же, что мы скажем.
Старик говорил по-русски легко, почти не затрудняясь в выборе слов, и только акцент и манера строить фразу выдавали в нем кавказца. Может быть, это, а может, спокойная властность, исходившая от всего его облика, заставила ротмистра молча выслушать все, что тот сказал.
— Много генералов видел я в своей жизни, много офицеров. Похожи все. Сначала хорошо говорят, потом плохо делают. Грабят, жгут, убивают. На. плечах у них погоны. Как твои. И ты говоришь: зажгу аул, по ветру пущу, если не выдадите спрятанных большевиков. Сжигай! Стреляй! Ты такой же, как все! Но помни: чеченцы не из трусливых. При Ермолове уцелели, выдержим и Деникина. А угрозы — оставь! Говори с нами подобру!
Ротмистр никак не мог понять, к чему клонит старый хаджи.
— И еще скажем, — продолжал тот. — Не часто показывали мы врагу наши спины. А умирать придется, — умрем стоя, не на коленях!
Ротмистр сделал нетерпеливое движение.
— О большевиках — вот тебе наше слово. В этом ауле ни одного не найдешь. Кто приходил — уходил. Неделю раньше — другое дело. А сейчас если и есть из Красной Армии, то юноши без усов, совсем дети. Разве Деникин воюет с детьми? Разве тот, кто воюет с детьми, мужчина?
— Не слушайте его, господин ротмистр, — раздался чей-то голос. — Все сказки рассказывает!
Говоривший оказался одним из белоказаков. Он подъехал к хаджи.
— Старик бессовестно врет, я знаю его!
Хаджи Покачал головой, и трудно было понять, что означал этот жест — то ли он продолжал отрицать присутствие большевиков в родном селе, то ли выражал этим свое презрение к доносчику.
— Взять его! — приказал ротмистр.
Несколько казаков спешились, подбежали к хаджи.
В ту же минуту человек десять чеченцев, обнажив кинжалы, сгрудились вокруг ротмистра и оттерли его от остальных всадников.
— Нет у нас обычая оставлять в беде уважаемых старцев! — крикнул кто-то на родном языке.
— Аллах клянемся! Палец хаджи не тронь! Тронешь тебе кинжал резить будем! Кускам резить будем!
— Чечен не тронь!
— Вы что? В своем уме? — испуганно попятился ротмистр. — Зачем вы хотите погубить себя ради большевиков? Они уже никогда не вернутся к власти. Кабардинцы и грузины давно их прогнали, и вам пора!
— За наш народ не решай! — сурово сказал хаджи и сделал знак, чтобы офицера не трогали. — Не грози, не размахивай саблей. Прикажи лучше своим всадникам, чтобы заходили в наши дома с миром, отведали хлеба-соли, как велит обычай гостеприимства. Пусть отдохнут и согреются у очагов…