ГЛАВА 16
Учёба и отдых
Интересно то, что Виктор в первый выходной после колхоза день октября, действительно, находился поблизости, в то время, как Люба с подругами гуляли в парке политехнического института. Он с ребятами собрался пойти кино, и они в кинотеатре имени Александра Довженко — а он находился рядом со станцией метро Политехнический институт — стояли в очереди за билетами. Взяв билеты, они как раз решали, что делать дальше:
— Ну, что пойдём в наш парк, там немного подождём, — подал предложение один из парней. До сеанса оставалось около получаса.
— Да мы в том парке ещё столько успеем нагуляться, — вставил Самойлов. — Давайте лучше прогуляемся к зоопарку.
Его предложение было принято, и они все, не спеша, пошли к зоопарку — тот находился как раз напротив главного корпуса КПИ, но по другую сторону Брест — Литовского проспекта, который позже, к 40-летию Победы переименуют в проспект Победы. И вот так Виктор, сам того не ведая, исключил возможность своей встречи с Любой. А ведь пройди они в парк, как то предлагал его сокурсник, такая встреча неминуемо бы состоялась. Но, увы. Как много в жизни решает случай!
В учёбу Виктор втянулся довольно легко. Ему нравилось в институте всё — и сами занятия, и отдых, даже перерывы между парами, на которых можно было и пообщаться с однокурсниками и перекусить в буфете — в основном бутербродами, пирожками и горячим кофе с молоком или какао. Почему–то натуральным чёрным кофе в буфетах не торговали, да его в Союзе трудно было отыскать и в магазинах — молотый ещё изредка попадался, а вот в зёрнах был дефицитом. Нравилось Виктору сидеть и на лекциях — тоже в силу некой нерегламентированности: материал лекций ты мог записывать, а мог просто слушать, не записывая, в этом вопросе тебя никто не контролировал. Опрашивания студентов, как на уроках в школе, не происходило. На лекции, в принципе, ты мог втихаря заниматься делами совершенно к теме занятия не относящимися — мог читать книгу или газету, и даже играть в различные игры типа «балда», «крестики–нолики» «морской бой» и тому подобные. Для этого только не нужно было садиться в первые ряды, но там студентов, ловящих каждое слово преподавателя, хватало. Конспект Самойлов вёл, но довольно кратко, не утруждая себя излишней, как он считал, писаниной. Некоторые студенты старались старательно записывать почти всё сказанное преподавателем, чуть ли даже не шутки–прибаутки, которые тот или иной педагог рассказывал в коротких паузах. Он же записывал в конспекте (по точным наукам) только формулы, первоначальную базу этих формул (с чего начинались и какой приобрели окончательный вид), на лекциях по другим предметам — начало (условия), отдельные конкретные пункты темы и выводы, формулировку отдельных положений.
Со временем выяснилось, что не так уж обязательно 100 %-но посещать и занятия. Если, конечно, по несколько дней подряд не будешь без уважительных причин ходить на занятия, то деканат за тебя серьёзно возьмётся. А пропуски 2–3‑х пар в неделю строго не карались. К тому же, далеко не все преподаватели любили делать переклички — на поточных лекциях сидело по несколько групп, и времени на это уходило много. Чаще преподаватели просто просили старост групп назвать отсутствующих и отмечали у себя в журналах. Если на первых порах неискушённые старосты отражали истинную картину наличия студентов, то позже, пообвыкнув, своих отсутствующих коллег из группы нередко прикрывали, подавая резко укороченные списки таковых.
Виктору в школе учёба давалась легко. Усваивал он материал не за счёт усидчивости, как, например, многие девчонки, а за счёт хорошей памяти и сообразительности. Ему хорошо давались точные науки и чуть менее такие, как история, география, биология. Нравилась ему и литература, — русская и украинская. Неплохо писал он изложения и диктанты, а вот написание сочинения по произведениям известных писателей ему не очень удавались, а уж на вольную тему — тем более. А вот украинский и русский язык (как предметы) он не любил. Точнее, не любил грамматику, где нужно было запоминать массу каких–то бестолковых, как он их для себя определил, правил и исключений их них. Но в КПИ и преобладали в своём большинстве технические предметы, и для Самойлова, как и для многих ребят это было очень даже неплохо. Никому особ не нравились такие заполитизированные науки как исторический и диалектический материализм, философия, политэкономия, атеизм и, в меньшей мере, история КПСС (всё же более современная и понятная). Кстати, на первом курсе у них читалась именно история КПСС.