— Вот, Владимирский, разница между Ваней и тобой: он добился права участвовать в походе, а ты, если Сеня и Линда с тобой не займутся, рад увильнуть.
— Митя, перестань симулировать! — вполголоса сказал Трофим.
— Отправить этого лоботряса обратно, — проворчал Борис.
— А что же? Это ведь дельное предложение, — серьезно сказал наш учитель. — Как вы думаете, Кузьма Савельевич?
— Ведь ты и отца подводишь, — буркнул сердито геолог.
Все смолкли. У Мити лицо вытянулось. Он видел вокруг себя хмурые, решительные лица своих товарищей.
— Может быть, проголосуем? — спросил Андрей Аркадьевич.
Сережа Бурдинский не выдержал и подтолкнул Митю.
— Ребята… мне очень стыдно… очень… Перед вами, Ванюшей, отцом… Простите меня…
— Проняло все-таки! — с удовлетворением сказал Кеша.
Но Мите пришлось пережить еще несколько мучительных минут, когда за Ваню спорили обе партии и никто не выражал желания брать к себе его, Митю. Наконец Брынов распорядился: «Гладких идет на Иван-Талый, Владимирский — на Голубую падь».
Сегодня подготовка к дороге, сборы.
Завтра переберемся через Олекму и — на Яблонку.
Этого следовало ожидать! Ведь столько дней небо сверкало знойной синью! Проливной дождь настиг нас на пути к Олекме.
Признаться, не ожидал я такой расторопности от ребят. Настоящие таежники! Ободрали с деревьев корье, понастроили балаганы, стащили туда все наше имущество, и мы, как говорится, «вышли сухими из воды».
Кузьма Савельевич мне говорит:
— Помню, как-то был я в тайге с практикантами, необстрелянными студентами. Тоже вот так дождь нахлынул. Намучился я тогда. Палатку развернули с опозданием. На нас жалко было смотреть — до того вымокли! Одежда набухла. Хлеб превратился в нечто кашеобразное, от него несло кислым. А с этими не пропадешь. Смотрите, и Митя подтянулся. А если бы Альбертина Михайловна увидела Сережу, что бы с ней было?
Но как-то мы переправимся через Олекму? После ливня река разлилась чуть не во всю ширь долины.
Через Олекму переправились на стареньком плоту. Его разыскал на берегу Ваня Гладких. Как северянин, он не один раз пересекал Олекму. Плот оставался от прошлогоднего похода северян на Новые Ключи.
Вода крутится, кипит, покачивает нас на крутых свирепых волнах. Но Ванюша управляет плотом мастерски. В два приема через быстрину переправил всю партию.
Толя Чернобородов сочиняет «Походный марш». Первые строки мы уже поем:
Подошли к подножию Яблоновою хребта. Распрощались с группой Брынова. Невольно всем стало грустно, не хотелось расставаться. Зоя даже всплакнула. Но Брынов нарочито сухо провел эту «операцию».
— Ну, смотрите за ребятами, — сказал я ему.
— Ну, не прозевайте ископаемые, — ответил он мне.
16. Дневники (продолжение)
Вот так тропа! Не везде по-двое пройдешь, шли гуськом. Сосны и ели касаются ветвями лица, горбатыми узлами переплетаются корневища, то и дело спотыкаешься. На редких полянках порою белеют березки, виднеются кусты багульника. Бесконечным кажется подъем на высоты Яблонового…
Идем всё вперед — к вершине. Тропа временами раздваивается, но мы уже привыкли определять правильное направление по «Кешиным затескам». На третий день вышли на широкую, словно вырубленную гигантом просеку. Сосны и ели лежат, вырванные с корнем, и повалены в одном направлении.
Здесь похозяйничала буря.
Идем, напевая новые строчки «Походного марша»:
Андрей Аркадьевич недоволен: ничего до сих пор не обнаружили, хотя исправно пускаем в ход и молоток, и зубило, и лопатку. Александра Григорьевна, напротив, в отличном настроении: гербарий все время пополняется новыми растениями. Она — страстная любительница ботаники и заставляет нас собирать и листья, и стебли, и цветы, и корни.
Но минералов не находим.
Как-то наши товарищи? Может, им повезло?
Чем ближе к вершине, тем явственней меняется облик хребта. Природа становится более суровой. Высокие сосны, осины, березы, кедры сменяются кедровым стлаником. Его орехи маленькие, но маслянистые, вкусные. Много душистой, с крупными ягодами смородины, встречается малина…