На взгорье ребята увидели Владимирского. Он был без шапки; высокие охотничьи сапоги были забрызганы грязью. Суровое и решительное его лицо было обращено к дамбе. Все собрались здесь: Кухтенков, Брынов, Хромов, дед Боровиков, Назар Ильич, забойщики с горы, обогатители с фабрики, и все смотрели, показывали руками в сторону дамбы.
— Слив надо было сделать, — с сожалением оказал кто-то. — Не успели, а теперь поздно — через край хлещет.
Владимирский нетерпеливо взглянул в сторону говорившего: все это он уже знал.
Дамбу размывало.
— Дамбу, дамбу надо заделывать! — решительно произнес Владимирский. — Петр Данилович, наладьте транспорт… Назар Ильич, позаботьтесь насчет инструментов.
Через минуту Кухтенков и Хромов спускались вниз к дамбе. Горняки, обогатители, старатели последовали за ними. Достаточно было одного взгляда, чтобы Кеша и Захар поняли друг друга, и еще одного взгляда, чтобы мысли Кеши и Захара передались Зырянову, Трещенко, Ване Гладких, Троше Зубареву, — и школьники присоединились к остальным.
Вода хлестала сверху. Вода была внизу. Вода, бушуя и бесясь, сбивала с ног, сводила руки, леденила тело.
Носились туда и сюда таратайки. Дед Боровиков и Назар Ильич нещадно погоняли лошадей. Жены старателей месили башмаками раскисшую почву, перетаскивая на носилках камни, землю, навоз; всем этим заваливали дамбу, укрепляли ее, отстаивая от стихии дождя.
— Такая же история, товарищи, была с рекой Хуанхе, — говорил, еле шевеля синими губами, Трофим Зубарев. — Реке надоело старое русло, и она рванулась в сторону.
— Малыш, — ехидно заметил Ваня Гладких, выплевывая воду, — сбегай, пожалуйста, в интернат, принеси Троше учебник. Мы будем работать, а он — читать вслух.
Но Малыш не отвечал. Он, кажется, и не слышал Ванюшиных слов. Уцепившись руками за камень, стоя на самой вершине дамбы и ежесекундно рискуя быть смытым водой, Тиня Ойкин смотрел в сторону школы.
Джалинда была неукротима. Несколько сараев на ее берегу, подмытые водой, опрокинулись набок и превратились в нескладную груду дерева, железа и камня.
На крыше боровиковского дома, со всех сторон окруженного водой, сидела, завалившись вещами, Марфа Ионовна. Обеими руками обняла она жалобно блеявшую козу. У погруженного по самые окна дома стояла большая лодка, из которой дед Боровиков и Брынов вели с бабкой переговоры.
— Слезь, говорят! — кричал дед. — А то в Амур уплывешь с избой вместе.
— Да куда же я, Петр Данилыч, хозяйство свое покину, — причитала старуха.
— Слезайте, Марфа Ионовна, — уговаривал Брынов. — Ничего с вашими вещами не будет. Надо вот школу спасать…
— Слазь, жена! — рассвирепел дед. — А то развод дам!
— Ладно уж, — согласилась Марфа Ионовна, — только и козу забирайте… Без козы не пойду!
— Ну уж что с вами делать! — нетерпеливо взмахнул рукой Брынов. — Спускайте свою рогатую.
Вода уже снесла заплоты, подобралась к школе и ринулась в первый этаж.
— Платон Сергеевич, Андрей Аркадьевич, — распоряжался Владимирский, — тут народу хватит и без вас, идите, пожалуйста, в школу.
Кухтенков и Хромов с ребятами бросились к школе.
Но они напрасно опасались: школу не забыли.
Альбертина Михайловна и Шура Овечкина, по щиколотку в воде, выносили приборы из физического кабинета и экспонаты школьного музея. Подоткнув платье, разъяренная и находчивая, носилась по классам Татьяна Яковлевна, снимая портреты, свертывая дорожки. Геннадий Васильевич и Варвара Ивановна с юными садоводами отстаивали от воды пришкольный участок.
Бригаду комсомольцев-школьников возглавила Зоя Вихрева, которая командовала и Митей Владимирским, и Сережей Бурдинским, и Линдой Терновой, и Сеней Мишариным. Встряхивая косичками, она повелительно посылала их то в один, то в другой угол школы.
С поселковыми женщинами пришла Клавдия Евсюкова. И Хромов в который раз подивился ловкости этой хрупкой женщины, силе ее маленьких рук и тому, как хорошо она умеет все делать.
Они встретились на лестнице. По ней туда и сюда стремительно проносились взрослые и ребята, затаскивая на второй этаж мебель, приборы, книги и спеша обратно.
Руки Евсюковой были заняты свертком с картами.
— И вы, Клавдия Николаевна!
— И я! — в тон ему ответила женщина и с тревогой спросила: — Кешу моего не видали? И Назара?
— На дамбе, Клавдия Николаевна… Тяжело там, Джалинда взбесилась: все разносит!