Слушая его, она молча стояла у двери, ведущей во вторую комнату. Моя постель была как раз напротив двери, и я видела их обоих и чувствовала, как разрывается надвое ее душа.
– Ты должна подождать меня, – сказал он.
Она ответила:
– Ты уже ушел.
И прошла во вторую комнату и закрыла за собой дверь, которую держали открытой, чтобы от камина туда шло тепло. И стояла в темноте. Я лежала, не шевелясь. Он сказал за дверью:
– Вернись, Ивушка! – Подошел к двери и еще раз окликнул ее по имени, позвал сердито, в голосе его слышалась боль. Она не ответила. Мы обе точно застыли. Прошло довольно много времени, в той комнате было тихо. Потом мы услышали, как он резко повернулся, отошел от нашей двери, выскочил из гостиной и загрохотал по лестнице.
Мать прилегла рядом со мной. Она ничего не сказала и лежала совершенно неподвижно; и я тоже. Мне не хотелось вспоминать сказанное ими. Я попыталась заснуть, и вскоре мне это удалось.
Утром мать свернула красные коврики, принесенные отцом, и положила их вместе с его одеждой на перила балкона возле входной двери.
Где-то около полудня отец пришел снова, поднялся по лестнице, даже не взглянув на ковры и развешанную на перилах одежду. Мать была дома; на него она не смотрела и не отвечала ни на одно его слово. А когда он чуть посторонился, бросилась в дверь и побежала в нашу хейимас. Отец хотел было последовать за ней, но оттуда сразу же выскочили несколько мужчин из Дома Синей Глины и удержали его, не давая войти в наше святилище. Отец был похож на помешанного, он вырывался и никого не желал слушать, но им удалось его успокоить. Девять Целых объяснил ему, что, согласно обычаям нашего народа, любой мужчина может уйти и прийти, когда ему вздумается, и любая женщина имеет право принять его назад или не принять, но дом принадлежит именно ей, и если она захлопнет перед носом мужчины дверь, то лучше ему не пытаться ее открыть. Собралась целая толпа любопытных, потому что сперва они с отцом кричали друг на друга, и многие находили это чрезвычайно смешным, тем более что нужно было объяснять такие простые вещи взрослому мужчине. Особенно над ним насмехалась Сильная, спикер Общества Крови. Когда отец сказал: «Но она ведь принадлежит мне… и это мой ребенок!» – Сильная принялась ходить вокруг него с видом надутого индюка, как ходят Кровавые Клоуны, и стала кричать: «Ой, никак у моего молота месячные!» и еще кое-что похлеще[6]. Кое-кому из жителей города было приятно, что так унижают представителя Великого Кондора. Я это сама видела, притаившись у нас на балконе.
Отец снова вернулся в наш дом и поднялся наверх. Он в гневе пнул скатанные в трубку ковры и одежду, словно разозлившийся мальчишка. Я возилась у кухонного стола и плиты – пекла кукурузные лепешки, а он остановился в дверях. Я продолжала работать и на него не глядела. Я просто не знала, что мне делать, как себя вести, и ненавидела отца за то, что он заставляет меня испытывать такую неуверенность и чувствовать себя такой жалкой и несчастной. Я была даже немного рада, что Сильная так над ним издевалась; мне и самой хотелось посмеяться над ним, потому что он вел себя ужасно глупо.
– Сова, – вдруг спросил он, – а ты будешь ждать меня?
Я вовсе не собиралась плакать, однако слезы полились сами.
– Если я останусь в живых, то обязательно вернусь к тебе, – сказал он. Он так и не переступил порог, а я так и не подошла к нему. Я только обернулась, посмотрела на него и кивнула. В этот момент он уже надевал свой шлем Кондора, скрывавший его лицо. Потом повернулся и вышел.
Бабушка весь день ткала; ее станок стоял во второй комнате у окна. Когда домой наконец вернулась моя мать, бабушка сказала ей:
– Ну что ж, вот он и ушел, Ивушка.
Лицо матери было бледным и каким-то измятым. Она ответила:
– Я тоже ушла – отказалась и от него, и от этого имени. Теперь я стану называться своим первым именем.
– Зяблик, – сказала бабушка нежно; так мать впервые произносит имя своего новорожденного. И сокрушенно покачала головой.
Вторая часть истории Говорящего Камня начинается на стр. 238.
Устав Дома Змеевика
Данный текст, выполненный в старинной каллиграфической манере, является единственным письменным вариантом Устава среди прочих его вариантов, представляющих собой пиктографические символы. Эта небольшая складная книжечка в форме «гармошки» хранится в Центральной библиотеке города Ваквахи.
«Девять Домов живых и мертвых – это Дома Обсидиана, Синей Глины, Змеевика, Желтого Кирпича, Красного Кирпича, Дождя, Облака, Ветра, Безветрия. Цвета четырех Домов мертвых – белый и радужный. Те народы, что живут вместе с людьми, – обитатели Земных Домов; народы дикого края живут в Домах Небесных. Птицы обитают в Четырех Небесных Домах, вылетают из Правой Руки Вселенной и могут приносить послания мертвых живым и наоборот; перья птиц – это слова, сказанные мертвыми. Когда из Четырех Домов должен явиться на свет ребенок, он рождается и живет в Доме своей матери. Небесные Дома танцуют Танец Земли, а Земные Дома танцуют Танец Неба. Дом Синей Глины танцует Танец Воды; Дом Желтого Кирпича танцует Танец Вина; Дом Змеевика танцует Танец Лета; Дом Красного Кирпича танцует Танец Травы; Дом Обсидиана танцует Танец Луны. Солнце вместе с другими звездами танцует Путь Возврата. Хейийя-иф и есть изображение этого Пути и Дом Девяти Домов».
Приведенный выше текст дает краткое представление о структуре общества, временах года и строении Вселенной – с точки зрения жителей Долины.
Все живые существа, названные среди обитателей Пяти Земных Домов, зовутся Земным Народом; сюда включается и Земля как таковая, камни и почва, различные геологические образования, Луна, все водные источники, ручьи и озера с пресной водой, все в настоящее время живые люди, животные, на которых ведется охота, домашние животные, некоторые другие животные, являющиеся собственностью отдельных людей, домашняя и живущая главным образом на земле птица, и все растения, которые собирают, выращивают или как-то используют люди.
Небесный Народ, или Жители Четырех Домов, или Люди Радуги – это Солнце и звезды, океаны и моря, дикие животные, на которых люди не охотятся, и все животные, растения и люди, рассматриваемые как вид или племя, а не как отдельные представители или отдельные личности, а также все народы и существа, являющиеся во сне, в видениях, герои сказок и легенд, большая часть птиц и все мертвые и нерожденные существа.
В таблице (стр. 71—72) перечислены эти Девять Домов, цвет и сторона света, ассоциируемые с каждым из них, ежегодный праздник, за который каждый из них является ответственным, а также Общества, Союзы и Цехи, находящиеся под началом каждого Дома. Таблица крайне схематична, а примечания к ней весьма упрощенны. Однако она может служить чем-то вроде глоссария для тех, кто захочет разобраться в значении того или иного термина или изречения, а также некоторых вольных интерпретациях отдельных понятий в литературных и фольклорных текстах Долины, приведенных далее; кроме того, она представляет собой как бы некое введение в образ мышления народа Кеш, в особенности их художественного творчества и мастерства. Однако же важно понять, что никакой подобной таблицы на самом деле не существует, обитатели Долины никогда ничего подобного не создавали. Так что, хотя числа «четыре», «пять» и «девять», а также представления о Девяти Домах и их размещении в хейийя-иф (или вращающейся вокруг Стержня двойной спирали), а также цвета, стороны света, времена года, существа и предметы, ассоциируемые с этими Домами, являются постоянными мотивами в искусстве Долины и образной системе мышления се обитателей и хотя граница между Землей и Небом, смертностью и бессмертием связана с фундаментальными грамматическими явлениями их языка (Земная и Небесная его формы), все же приведенная здесь схема девяти структурных подразделений и перечисленные в этой схеме различные их компоненты и функции, безусловно, удивили бы жителя Долины, который воспринял бы все это как нечто «детское», а также – из-за того, что информация в схеме как бы фиксирована, «замкнута», – счел бы эту схему в высшей степени опасной и неуместной.
6
У Клоунов язык импровизаций был предназначен для уничижительного воздействия (как и в сюрреалистской системе образов). Абхао же ошибся нечаянно, сказав, что его жена и ребенок «принадлежат» ему. Грамматика языка кеш не имеет средств для выражения отношений обладания между живыми существами. Это язык, в котором глагол «иметь» является непереходным, а смысл выражения «быть богатым» передается тем же словом, что и глагол «дарить», и зачастую кеш может сыграть с иностранцем, говорящим на нем, или с переводчиком весьма злую шутку, превращая его чуть ли не в клоуна.