Выучив все песни, ученики забрасывают огонь в очаге землей, засыпая яму до самых краев, и в это время поют такую песню:
После этого ученики обязательно разбирают Дом Воссоединения, однако могут взять себе камешек из общей кучи камней или отломить веточку от еловой лапы – на память. Потом они непременно совершают омовение и расходятся по домам. Наставник же отправляется куда-нибудь в отдаленное место к ручью, чтобы вымыться там, или же, если он из Дома Синей Глины, совершает омовение в своей хейимас.
Вот так учат готовиться к смерти члены Общества Черного Кирпича в Долине Реки На. Меня учили этому дважды, а наставником мне приходилось быть семь раз.
Если никто из членов семьи умирающего или его друзей не знал песен провожатых, то всегда приходил кто-то из членов Общества Черного Кирпича, чтобы, если возможно, спеть их вместе с умирающим, а также у его могилы; но и в других случаях кто-то из этого Общества обязательно оказывал подобную помощь и руководил всей церемонией Ухода На Запад и похоронами.
Если у родственников возникали какие-то сомнения или беспокойство, член Общества Целителей непременно свидетельствовал смерть. Обычно в течение первых же суток покойного относили на крытых носилках к месту кремации, принадлежащему его Дому. Носилки могли нести члены семьи и все, кто оплакивает покойного, но только члены Общества Черного Кирпича имели право присутствовать на кремации. Родственников и всех остальных отправляли по домам.
В одной старинной песне, которую поют в Долине, содержится намек на это:
Кремация была правилом, однако соблюдению этого правила часто препятствовало множество самых различных обстоятельств, например, слишком обильные дожди или затянувшаяся засуха, когда из опасения вызвать лесной пожар запрещалось разжигать какой бы то ни было открытый огонь; кроме того, умирающий мог выразить пожелание быть после смерти похороненным, а не кремированным. В таких случаях люди из Общества Черного Кирпича копали могилу и опускали в нее покойного, завернутого в хлопчатобумажный саван, укладывая его на левый бок с чуть согнутыми ногами. Они проводили возле погребального костра или возле открытой могилы еще целую ночь и пели время от времени песни Ухода На Запад.
Утром все, кто хотел, могли присутствовать на похоронах. Ближайшие родственники под руководством членов Общества Черного Кирпича хоронили пепел покойного или же засыпали его могилу, до той поры остававшуюся открытой. Когда обряд погребения был завершен, один из членов Общества Черного Кирпича произносил – единожды и громко вслух – заветные Девять Слов:
После этих слов горсть пепла или прядь волос умершего подбрасывалась высоко в воздух. Детям во время похорон иногда раздавали какие-нибудь семена или зерна пшеницы, чтобы они рассыпали их на могиле для птиц, которые потом относят песни оплакивающих в Четыре Небесных Дома. Все, кто хотел, могли остаться у могилы или приходить туда время от времени в течение первых четырех дней после смерти и петь песни Ухода На Запад; а в течение следующих пяти дней кто-то из членов семьи покойного или плакальщики из его Дома приходили по крайней мере раз в день, чтобы петь эти песни. На девятый день, согласно традиции, все оплакивавшие покойного собирались снова, украшали могилу, сажая на ней какое-нибудь дерево, куст или цветы, и в последний раз пели вслух песни Ухода На Запад До Самого Восхода. После этого никаких официальных церемоний оплакивания не должно было быть и более не должны были исполняться вслух песни в честь усопшего.
Если кто-то из жителей Долины умирал за ее пределами, его спутники старались непременно, совершив кремацию, доставить домой его пепел или хотя бы несколько прядей волос и какую-то одежду, а затем хоронили это под пение подобающих песен. Если же кто-то пропадал в море или тонул (что случалось крайне редко) и, таким образом, покойного как бы «не существовало» и «некого было провожать», кто-нибудь из родственников погибшего просил членов Общества Черного Кирпича назначить день оплакивания, и тогда в течение девяти дней в хейимас покойного пелись песни провожатых.
Несмотря на то что на похоронах мог присутствовать любой, все подобные церемонии по сути своей носили очень личный характер и осуществлялись ближайшими родственниками и друзьями покойного и их помощниками из Общества Черного Кирпича. Никакой публичной панихиды или оплакивания не устраивалось до очередного Танца Вселенной, который праздновался в день весеннего равноденствия. Как это более подробно описано в главе, посвященной Танцу Вселенной, Первая Ночь являла собой общую церемонию оплакивания всех, кто умер в течение последнего года, и посвящалась их памяти. Длительная ночная церемония Сожжения Имен была очень напряженной, насыщенной трагическими эмоциями. Ее опасались многие из ее же участников, ибо люди в Долине приучены ценить ясность ума и безмятежность духа, чтить хладнокровие и спокойствие, а тут нужно было решиться в одну-единственную ночь разделить со множеством людей без стыда и стеснения бурный взрыв горя, ужаса и гнева, которые смерть на веки вечные оставляет тем, кто похоронил дорогого им человека и остался жить. Церемония Сожжения Имен собирала больше людей и проходила более эмоционально, чем даже Танцы Луны и Вина, во время которых допускалась чрезвычайная вольность чувств и желаний. Как ни одна другая церемония в Долине, церемония Сожжения Имен отражала душевную и социальную взаимозависимость членов общины, глубокое понимание ими того, что жизнь и смерть всегда рядом друг с другом.
Четвертый День Танца Вселенной, логически весьма тесно связанный с ритуалом оплакивания усопших, также описан в главе, посвященной Танцу Вселенной.
Представления жителей Долины о человеческой душе поражают своей удивительной сложностью. Можно даже, пожалуй, не пробовать «пришпилить» эти представления к одному-единственному антропогоническому мифу, чтобы добиться относительно связного описания того, что такое душа с их точки зрения. Но сложность и противоречивость их представлений ни в коем случае не «случайна» в полном смысле слова. Такова она по своей сути.
Отчетливо эзотерическое представление о душе отражено в приведенном далее тексте под названием «Душа черного жука»; другой пример представлений Кеш о душе являет собой стихотворение «Внутреннее Море». Бытующие в Долине идеи реинкарнации или метемпсихоза, возможно, недостаточно систематизированы, однако вполне живучи.
Особым образом связана с похоронным ритуалом и оплакиванием усопшего распространенная теория о том, что в различных стадиях смерти и похорон участвуют различные виды человеческой души (это же порождает и определенные суеверия). Когда, спасаясь от смерти, отлетает «душа-дыхание», остальные души бывают «пойманы смертью» (умершим) и их необходимо освободить. Если этого не сделать, они могут задержаться возле могилы или в тех местах, где покойный жил и работал, причиняя как душевное беспокойство, так и материальные неприятности – вызывать тревогу, болезни, видения. «Душа-земля» (земная душа) освобождается с помощью кремации и последующего захоронения пепла или тела; «душа-глаз» выпускается на свободу, когда горсть золы или прядь волос покойного подбрасывают в воздух, чтобы их унес ветер; и, наконец, «родовая душа» (душа семьи) освобождается только во время церемонии Сожжения Имен, когда все имена усопших предаются огню.
В тех, редких в Долине, случаях, когда смерть настигает кого-то в чужой стране или же при отсутствии тела покойного, когда «некого провожать», ритуально может быть освобождена только «родовая душа». Как уже говорилось, какие-то вещи, ранее принадлежавшие покойному, могут быть возвращены домой «вместо» его тела и похоронены на кладбище, «чтобы в земле было место, где могли бы собраться все его души»; также в хейимас покойного могут быть исполнены песни Ухода На Запад; однако чувство неловкости и незавершенности ритуала все равно остается; оно, в частности, отражено и в том убеждении, что все остальные души вернутся и станут искать покойного или просто подтвердят смерть этого человека и попрощаются с оставшимися в живых. «Душа-дыхание» невидима и проявляется как некий голос в ночи или слабый свет в пустынных холмах. «Душа-земля» может приходить в облике покойного, каким он был незадолго до смерти или сразу после нее, и этого привидения люди особенно боятся. «Душа-глаз» более милостива, она ощущается только как чье-то незримое присутствие, негласное требование, благословение или прощальное слово, «пролетевшее мимо по дороге ветра». Некоторые заклинания Восьмого Дома адресованы именно этой душе или же всем тем душам, которые, как считается, прилетают порой в Долину на крыльях ветра.