Дорога была интересной и промелькнула очень быстро. Два дня шел, покачиваясь, пароход — «Грузия». И кругом было море, настолько синее, что небо казалось бесцветным. Из Одессы я выехал с палубным билетом, но в пути очень быстро нашел местечко в каюте. Оно мне почти не пригодилось. Все время сидел я на верхней палубе, у самого борта, слушал море, смотрел на знакомые места. Евпатория, Севастополь, Симеиз, «Ласточкино гнездо», Ялта. Смотрел панораму, ходил по Ялтинской набережной. Но самым лучшим было сидеть и разговаривать с морем. Рождались строки, которых у меня давно не было, и было неожиданным, впервые за много лет, спокойствие.
Солнце светило ярко, море вздыхало широко и спокойно. Они хотят видеть тебя. Я отвечал им: «Увидите!»
Не мне нужно было первому попадать сюда. Это больно и мучительно. Тебе давно уже нужно солнце и море. И в это время больше, чем кому-нибудь. Мне нужно было еще на пару месяцев взять себя в руки и отправить тебя. Может быть, уехать вместе. Я не знаю, как лучше. Может быть, вместе мы смогли бы здесь найти общий язык. Найти искренность и договориться обо всем. Может быть, лучше, что ты побываешь здесь одна. Я знаю лишь одно. Вернее, не знаю, ум и память не принимают участия. Я чувствую, что тебя нет. Ведь времени от последнего взмаха твоей руки до этого вечера мало. Одно незаметное мгновение. Пятидневка, которая прошла бы в Москве, прежде чем успеешь опомниться.
Оказывается — не так. Той тебя, которую я хорошо знаю, нет давно. Но нет и той, которая появилась не очень давно, той, которую ты ограничила для меня.
Неужели я примирился с этим? Неужели сгладилось чувство большой утраты?
Или ничего не изменилось во мне. Все, что жило к тебе, осталось трепещущим, живым и больным? Это нужно понять.
Я ничего не могу повторять, не хочу ничего вносить нового. Я не могу только зачеркнуть вопрос к тебе. Я хочу только, чтобы пред тобой всплыли ассоциации, воспоминания, владеющие мной много дней. Они не могут быть написаны сейчас. Но я вызываю их и ставлю перед тобой. Я буду возле тебя, когда они появятся. Может быть, ближе и понятнее будет тебе боль, горечь и одиночество.
Я хочу многого, и тем настойчивее, потому что это относится именно к тебе.
Я исполнил твое, неоднократно высказывавшееся желание: как можно скорее уехать. Я уехал. Сознание, что моя поездка на юг по отношению к тебе — преступление, которого ты мне не забудешь, — обострилось. Но я знал, что мне надо на этот месяц уехать, уехать как можно дальше, от знакомых, от привычной обстановки. И это совпадало с твоими мыслями. Мы разговаривали и думали, что это должно помочь обоим. Что думала ты — я не знаю. Но уже оба мы стали перед фактом. Я хочу, чтобы это время дало возможность тебе несколько окрепнуть до поездки сюда. И еще раз повторяю просьбу — смотреть за собой, отдыхать возможно больше и проверить сердце — побывать у врача.
Твое время не ушло. Для жизненной полноты необходимо здоровье, а без него не обойдешься при всех вариантах будущего. Услышь меня хоть издали. Слышишь?
Дело идет к вечеру. Сядь и расскажи мне, что ты делаешь, что ты думаешь.
Пиши больше, если можешь, чаще. Обязательно напиши, что с комнатой? Мне больно, что она опять свалилась только на тебя. (... )
...Сейчас иду в библиотеку, добывать роман поинтереснее. Постараюсь почитать.
Будь здорова. Смейся.
Дай руку.
(Подпись)
А меня уже потянуло в прекрасный наш город, в шумную, беспокойную, родную мою Москву. С какой радостью я опять увижу ее, пройду по знакомым площадям и переулкам.
Лучше места нет! Я понимаю Маяковского:
Я
хотел бы жить
и умереть в Париже,
если б не было
такой страны —
Москва!
Маяковский прав и здесь. Жалею, что не взял томика его стихов.
Новороссийск, главная почта, до востребования.
19.08. Москва. (Год не помечен. — Т. К.)
Рабочий день окончен. Сегодня он был совсем приемлемым. С утра до 1 ч. Консультант пребывал в Ленинской библиотеке. Там огромные праматери книг, требующие реставрации. Отобрала древнееврейские «стези жизни» — 16 столетие. Альбомы Репина с варварски вырванными листами (корешки оставлены) пойдут во вторую очередь. Чувствую себя совсем неплохо, несмотря на то, что вчера мы с Линой попали во второразрядные бани (все на ремонт закрыты) и чуть не погибли. «Домыться» я уже не сумела. Сердце. Больше не буду делать таких экспериментов. Сейчас еду домой. Читать. «Огоньковский» кроссворд уже решила самостоятельно, без вашего нахального вмешательства в мои не совсем логические мысли и без ваших наводящих вех.