Он золотит песок дорожек.
Тоскою светлою Вы схвачены.
В траве густой змея и ежик
Борьбою яростной захвачены.
Так блеск колец змеи чешуйчат,
А иглы ежика так колются;
Фонтан дождит лениво-струйчат,
Березы небу пестро молятся.
Ленивым полуднем захвачены,
Вы задремали светло-розово
В саду, жарою озадаченном,
В покрове зелени березовой.
Вдовун
Был хвойный лес душист, игольчат
И странно скользок перекат
И темным зовом был окольчат
Твой вечереющий наряд.
Уж на поверхности озерной
Дробились лики кротких лун
И кто-то плакал, как упорный,
Неутешаемый вдовун.
Нам было сумрачно и жутко,
Был странно скользок перекат,
И ожидал напрасно шутку
Твой оробевший, жалкий взгляд.
Я под срываемым покровом
Читал сплетенья страстных рун
И плакал в бешенстве суровом
Неутешаемый вдовун.
Бессонница
Глухая ночь. Луна ползет, как рак,
На голубую мель нечаянно попавший,
В саду шуршит уныло лист упавший
И старые часы твердят упорно «так».
Все люди мертвые. И сонные гробы
Объемляют их. В окне – навесы елей,
Ночных цветов пьянящие свирели
И томно-важные и старые грибы.
Глухая ночь. Лишь мягко бродит сон
И ворожит и заклинает сладко
И мир творит, где каждый шаг – загадка,
Где каждый лик – властительный уклон.
И сердце ждет и чует знак.
Глухая ночь. Окно глядеть устало
На белый пруд, на блеск лампады алой.
Но медлит сон – чародарящий маг.
Белая ночь
Эта ночь безумна, так необычайна,
Словно вальс Шопена тает эта ночь.
В сердце же молитва, радостная тайна
Ласкою мне сердце пылко оторочь!
Над громадой сонной и над сталью водной
Тонкою иглою золотеет шпиц…
Сердцу смутно больно, сердцу так угодно
Лепетанье старых, канувших страниц.
За оградой, в парке, тополей аллея
Дышит светлым маем, пряности лия,
Зеленеет тонко, словно как робея,
Словно институток нежная семья.
Снова в сердце – муки, ландыши и зори,
Снова ночи крылья веют и плывут,
Снова ты алеешь, северное море.
Снова в сердце много нежности кают.
В алтаре беззвездном дышит маем тайна…
Робкие желанья, город, не порочь!
Ты мне так желанна, так необычайна.
Словно вальс Шопена, словно эта ночь!
Константин Олимпов
Происхождение слова:
Бессмертие в Вечности плюс «Alter Ego» Фофанова плюс Футуризм и – обобщение – «Вселенский Эго Футуризм».
Посвящение К. М. Фофанова.
Блажен, кто понял страсть науки
В кипенье юношеских сил.
Кто дерзкий бред сердечной муки
Познанья Правдой утолил.
Кто, заплетая в струны, нервы
Берег, как ты, мой милый сын,
Не покидая храм Минервы
И олимпийский свет вершин.
26 Августа 1910 г.
Сергиево.
«Я хочу быть душевнобольным…»
Я хочу быть душевнобольным,
Чадной грезой у жизни облечься,
Не сгорая гореть неземным,
Жить и плакать душою младенца
Навсегда, навсегда, навсегда.
Надоела стоустая ложь,
Утомили страдания душ, –
Я хочу быть душевно больным!
Над землей, словно сволочный проч,
В суету улыбается Дьявол,
Давит в людях духовную мочь,
Но меня в смрадный ад не раздавит
Никогда, никогда, никогда.
Я стихийным эдемом гремуч,
Ослепляю людское злосчастье.
Я на небе, как молния, зряч,
На земле – в облаках – без поместья.
Для толпы навсегда, навсегда,
Я хочу быть душевнобольным!
«Гении в ритмах экспрессий…»
Гении в ритмах экспрессий
Мыслят созвездьем талантов.
Сказочнят в море эксцессов
Их острова хиромантий.
Ясного Гения остров
Терем воздвигнул Искусства:
С Лирой великого чувства,
С Музой – любовницей острой.
Райчатся окна Бессмертья,
Солнчится Гения терем!
Люди! в мой терем уверьтесь?
– «Верим в Олимпова, верим!»
Интерлюдия
Эмпиреи – эмблема феургий,
Силуэт сабеизма фетиша.
В роднике вдохновенных вальпургий
Ищет лунное сердце финиша.