— Уровень сознательности отдельных людей ещё низкий. Заболел человек, а доброхоты ему шепчут: неси давай, иначе лечить не будут. По невежеству шепчут, а тот слушается и несёт. Сам. Никто у него ничего не вымогает.
— Однако берут? — спросил Игорь.
Вопрос Вове не понравился, но он виду не подал, вздохнул только:
— Не все святые, к сожалению. Да и как докажешь какому-нибудь Фоме неверующему, что врач и так свой долг выполнит, без его «благодарностей»? Мы недавно с одним завотделением разбирались, а он нам: это психотерапия, говорит, больной себя чувствует увереннее.
Вова засмеялся и заключил серьёзно, сворачивая тему.
— Ну, мы этому «психотерапевту» всыпали, конечно, по первое число… От заведования отстранили.
Но свернуть тему не удалось.
— Я знаю, о ком ты говоришь, — сказал Игорь, — он теперь не хуже должность занимает.
Удар пришёлся не в бровь, а в глаз. Вова покраснел, как рак:
— Что ты этим сказать хочешь?
— С координацией движений у вас неважно, видно. Правая рука не знает, что левая делает.
Вова вскипел:
— Я, конечно, не хирург. Нам по живому резать противопоказано. Мы с людьми разбираемся. Если мы ампутировать начнём, кто работать будет? Думаешь, к тебе придраться нельзя? Тебе не несут?
— Случается.
— Ага! — обрадовался Вова. — И ты их, конечно, в шею? Или не всегда?
Он был готов завестись ещё больше, но новая супруга, прозванная когда-то Олегом «вдовой» и сохранившая этот титул, несмотря на то, что все три её мужа благополучно здравствовали, вмешалась, чтобы утишить страсти:
— Владимир! Зачем заострять? Игорь — прекрасный специалист, он спасает людей, а если что и взял, так дал много больше.
За последние годы «вдова» совершила счастливую метаморфозу, а именно — успокоилась в жизни. Нашла Вову и успокоилась. И он её тоже нашёл. Говорят, только раньше существовали супружеские пары, подобные сиамским близнецам, и не в том грубом смысле, что «муж и жена — одна сатана», а в смысле полной душевной гармонии. Сейчас, конечно, время другое. Супружескую жизнь гораздо больше борьба самолюбий характеризует, чем единство душ. Однако наши друзья — «вдова» и Вова — эту мрачную тенденцию счастливо преодолели. Много пострадали они на жизненных дорогах, ища друг друга, но зато уж нашли и объединились напрочь, думаю, до конца дней, потому что зимнюю дачу строят, а это признак надёжный. Так что взаимопонимание у них полнейшее. Вот и сейчас: стоило супруге сделать замечание, как Вова её немедленно понял и тон сменил, хотя соль на рану и попала. Но он сказал примирительно:
— Я не обидеть тебя хочу, я упрощать не хочу. Легче всего человеку ярлык наклеить — «взяточник», «мздоимец», но нужно же и объективные обстоятельства учитывать.
— Не учитывать их, а бороться с ними! — возразил Игорь. — Ты вот спрашиваешь — в шею или не всегда? Успокойся, милый, не всегда. И ты прав, когда говоришь, что непросто это. Но начинается всё-таки с первого шага, не такого уж сложного, вполне понятного. Начинает работать молодой врач, пусть хирург, не поражённый ещё метастазами, полный желания помочь, а не нажиться, спасать, а не богатеть… И вот сбывается мечта этого честного парня: от человека, который при смерти был, его руки смерть отвели. И тот счастлив, а врач, может быть, во сто крат, потому что понимает больше. Обоих самые светлые чувства переполняют и ищут выхода. И выход находится. «Благодарность». От самого чистого сердца, разумеется. И рука спасённая бестрепетно несёт, а спасшая рука навстречу протягивается, о корысти и не помышляя. Напротив, обидеть человека отказом опасается. Да и какая корысть? Ведь этот коньяк или сувенир какой в твоих глазах ценность ещё не материальная, а нравственная, символ профессионального успеха, не более. Чего же стыдиться? Даже друзьям хвалишься: я человека спас, а он, чудак, с бутылкой ко мне. Приходите, разопьём вместе по такому случаю…
— Вот видишь, — одобрительно произнёс Вова.
— Да ничего тогда ещё не видишь. По себе знаю, — отрезал Игорь жёстко.
— С тобой всё в порядке, — заверил Вова.
— Мы вас знаем, Игорь, — подтвердила «вдова».
Игорь усмехнулся.
— Хотел бы я быть на вашем месте… Но я не закончил. Это ж начало. А дальше? Дальше жизнь пошла, годы труда. Работаешь, накапливаешь опыт, становишься мастеровитее, но жёстче, суше. Невинные восторги позади. Не вдохновение ценишь, а умение. А ведь «ценить» и «цена» — слова однокоренные. И если первую приманку скушал с удовольствием, то аппетит появляется. Вот и наступает чёрный день, когда тот, кто благодарить с пустыми руками пришёл или там цветочки принёс, вызывает в тебе чувство недоброе, его жадным видишь, а себя не оценённым по заслугам. Искренне, между прочим, потому что счастливо мы устроены, в двух измерениях жить можем, — одна мерка для себя, другая — для ближнего. Ну и что? В первый раз проводишь его снисходительной улыбкой: иди, мол, жмот, обойдусь! Другие принесут.