Воздух наполнился запахами копчёного и вяленого мяса, пряностей и приправ. Хела, отвернувшись, сглотнула голодную слюну.
— Прошу к столу, — пригласил её Баки, быстро нарезавший принесённые деликатесы и без особого изящества разложивший их на большом блюде из жизнерадостно-зелёного силикона, которое свёрнутым занимало совсем немного места и почти ничего не весило.
Места хватило и для мяса, и для сыра, и для фруктов.
Утолив самый острый голод, Хела спросила:
— Почему музыка?
— Я в молодости очень любил танцевать, — не чинясь, ответил Баки. — И всё думал, какой же танец из тех, что мне известны, годится для тебя.
— Вот как… — протянула Хела, облизывая пальцы. — Я не люблю танцевать.
— Тогда я просто покажу, — ответил Баки.
— Тот танец, который бы мне подошёл? — спросила Хела.
— Да, — кивнул Баки. — Ты, я думаю, часто снишься многим в Мидгарде. Я тут увидел женщину, очень на тебя похожую. Не актрису, а роль. Образ. Тебе интересно?
— Пожалуй, — прищурилась Хела. — Она воительница?
— Она ведьма и мать семейства, — усмехнулся Баки.
И включил «Семейку Аддамсов» на планшете, молясь про себя, чтобы мёртвый Хельхейм не высадил в ноль старковские аккумуляторы. На Земле их бы хватило на две недели непрерывного использования, а вот здесь…
Первые четыре с половиной минуты Хела кривилась, но взгляда от экрана не отрывала. А потом словно провалилась в разворачивающуюся на плоской поверхности историю. Кажется, люди предполагали, что это должно быть смешно?
Что ж, это и было смешно. И занятно. И трогательно. И в чём-то красиво.
Хела что-то пила, что-то ела — и смотрела, смотрела, смотрела… Никакие самые пышные, самые пафосные и героические театральные представления Асгарда и в сравнение не шли с историей семьи магов-некромантов.
Едва закончился первый фильм, как Баки тут же включил второй. Он всем сердцем полюбил Аддамсов, едва увидел, и не собирался отказываться от своей любви.
Три с лишним часа пролетели как пять минут, и когда пошли финальные титры, Хела посмотрела на Баки.
— Больше нет, — развёл руками он. — Ну, с этими актёрами нет. А так… Есть старый сериал, чёрно-белый. Есть новый мультфильм — это такое нарисованное кино. Но эти два фильма самые лучшие.
— Те я тоже хочу посмотреть, — потребовала Хела.
У неё голова шла кругом от впечатлений. Кино — это чудо. Сотворённое слабыми смертными людьми чудо.
Пожалуй, пора перестать недооценивать Мидгард.
Баки налил Хеле виноградного сока и, пока она пила маленькими глотками, сказал:
— Помнишь, Мортишия и Гомес в ресторане танцуют? Это, конечно, кино, комедия и преувеличение, но танцуют они танго. Такой танец… очень давно он начинался как искусство рукопашного боя, и тогда танцевали двое мужчин. Позже — мужчина и женщина, и танго стало не про бой, а про страсть. Этот танец… он очень про тебя. Страсть… она же везде, не только в постели. Страсть, и сила, и… — он взмахнул рукой.
Хела долго молчала. Потом поставила опустевший стакан и поднялась, небрежным жестом превращая свой боевой наряд в длинное платье с расширяющейся книзу юбкой.
— Музыку, — потребовала она. — Покажи мне.
— Да, моя госпожа, — наклонил голову Баки и включил Por Una Cabeza. Не звук — видео, на котором танго танцевали двое мужчин.
Хела прилипла взглядом к планшету, впитывая каждое движение танца, похожего сразу и на бой, и на любовную схватку, в которой не сверкали клинки, а партнеры не обнажались. Она глубоко дышала и двигалась, намечая па танца, а Баки не мог отвести от неё глаз.
Одно танго сменялось другим, пара за парой кружились на экране — мужские, женские, смешанные. Наконец Хела выпрямилась и велела:
— Иди за мной. Здесь слишком мало места. Я хочу танцевать.
========== 38. Что-то скверное грядёт ==========
— Без спецэффектов, — заметил Брок, когда наконец смог произнести хоть что-то внятное.
Локи оказался потрясающе одарённым в искусстве любви, новое усваивал влёт и умотал Брока просто напрочь. У того в горле саднило от воплей. Впрочем, «апгрейд» от Фригги гарантировал, что горло пройдёт через полчаса, а задница придёт в порядок к тому моменту, как они вернутся в Золотой дворец.
Скатившись с него, Локи растянулся на покрывале рядом. После первого раза он стал умнее и ничего вышитого золотом с собой не брал. Тонко выделанная и узорно выстриженная шкура какого-то огромного зверя оказалась куда удобнее.
— И не должно было, — сказал он, поцеловав плоско лежащего мордой в серебристый мех Брока в затылок. — Такие штуки обычно бывают только раз. — Помолчав, он добавил: — Хотя я так и не понял, что это было.
— У матушки не спросил? — ехидно поинтересовался Брок, с трудом повернувший к нему голову.
Локи протянул ему флягу с водой.
— Не спросил, — коротко ответил он.
Брок, преодолевая слабость во всём теле, приподнялся на локте и напился.
— Снова в воду, да? — без особой радости спросил он.
Холода он не боялся, но вода в озерце была уж очень студёная. А окунаться нужно с головой. Ну и смазку с себя смыть не мешало.
— Да, — кивнул Локи. — Хорошее озеро. Всё смывает.
Некоторое время они лежали рядом, соприкасаясь плечами и бёдрами, и молчали. Брок чувствовал себя совершенно вытраханным и абсолютно довольным. Его неуёмное либидо и бешеный темперамент наконец-то были удовлетворены. Локи оказался неутомимым, сильным, изобретательным и великолепно чувствующим партнера любовником. А опыт — дело наживное.
Солнце этого мира начало клониться к закату. Чувствуя, как возвращаются силы, Брок дотянулся до рюкзака и достал оттуда шоколад для Локи и вяленую оленину для себя. Нет, они прекрасно могли добраться до дворца и голодные, но зачем?
Утолив голод, Брок погладил себя по животу и спросил:
— А куда подевался Тор? Один послал его рогатых чибисов ощипывать?
Локи лежал на спине, безмятежно глядя в бездонное небо, расслабленный и довольный, и время от время касался бедра Брока тонкими пальцами.
— Он в Мидгарде.
— Так ему ж запретили покидать Асгард, — удивился Брок, облизал губы и поцеловал Локи. — Сплавил дядю?
— Он так просил… — мечтательно сказал Локи. — Так уговаривал… Так умолял…
— И ты его пнул на Землю, да?
— Проводил, — поправил Локи. — Его неуемное желание активности мне бы помешало. А матушка отправила вслед Тору его свиту.
— То-то во дворце тише стало, — усмехнулся Брок. Он откопал в рюкзаке шоколадный батончик с нугой и вручил его Локи — тот обожал нугу. — Знаешь, у меня всё равно очень скверные предчувствия.
— Перед схождением миров всегда так. — Локи зашелестел обёрткой.
Брок залюбовался им. До чего же хорош! Безупречен. Никакие греческие мраморные Гермесы и Аполлоны и рядом не валялись.
Солнце ведь ещё не так низко?
Однако он спросил:
— Что ещё за схождение?
— Девять миров выстроятся в единую линию и можно будет увидеть их все, — объяснил Локи. — Считается, что схождение миров приводит к концу всего сущего.
— Глупости, — отрезал Брок. — Очередной календарь майя.
— Согласен, — меланхолично согласился Локи. — Но нам стоит ждать великих потрясений.
— Переживём, — фыркнул Брок. — Засиделись. Парни скучать начали.
Локи не ответил. Он доел батончик, испепелил обёртку и спросил:
— Ещё есть?
— Только орехи в карамели, — сказал Брок. — Смерть зубам.
— Давай сюда, — велел Локи.
Он сгрыз три конфеты и сообщил:
— Мне не нравится то, что я чувствую. У меня нет дара предвидения и способности знать судьбу живого существа от начала и до конца, как у матушки, но я раскладывал руны. Они обещают утрату.
— Без конкретики? — уточнил Брок. Не верить в гадания теперь было бы глупо. Видимо, дело в том, кто гадает. Локи — не ярмарочная шарлатанка и не викканка с колодами Таро на все случаи жизни.