— Вот же, можешь делать всё правильно, когда захочешь. Это ведь совсем несложно, правда? — она вся сверкала, словно отполированный до блеска пятак.
— Ещё бы, ведь меня обучает гений педагогики, — невольно расплылся в улыбке Роуг и, словно случайно огладив зарумянившуюся щёку, ловким движением снял висящие на самом кончике носа очки. — Всегда хотел спросить, зачем ты их носишь. У тебя ведь отличное зрение.
— Может, это неотъемлемая часть образа роковой учительницы, соблазняющей наивных учеников, жаждущих получить знания? — от её красивого, грудного смеха по коже пробежали мурашки. Пусть и ощущалась некая доля застенчивости, но всё же этот голос манил. Он дразнил, он притягивал. Словно в опровержение этого, изящная ручка невольно потянулась к подолу юбки, одёргивая его.
О да, эти совместные занятия всё же здорово помогли ему. А если вспомнить ещё и о том, что он вполне успешно совмещал полезное с приятным…
— Убери эту жуткую улыбку маньяка с лица. Боюсь даже представить, какие мысли сейчас тебя посещают.
— О, лучше тебе не знать этого, — словно испытывая терпение девушки, ещё шире оскалился парень. Настроение было просто отменным и уверенно стремилось к максимальной своей отметке. От нервного перевозбуждения его слегка потряхивало, кровь стремительно закипала, бурлила, распространяя по телу адреналин. И кто бы мог подумать, что ему так понравится выводить эту куколку из себя?
— Всё в твоих силах. Ты знаешь отличный способ, как прекратить это.
Люси вспыхнула, прижала кулачки к груди, словно пытаясь защититься, и сделала было шаг назад, но Роуг оказался проворнее. С оглушительным грохотом упал небрежно отодвинутый стул, и уже спустя мгновение трепещущая девушка оказалась в сильных мужских руках, уверенно прижимающих её к своей груди. Слабый возмущённый писк прекратился почти сразу же, как только горячие, немного обветренные губы прикоснулись к припухшим алым устам девушки. Очень сладко.
Люси чувствовала так, словно тело медленно и без шанса на спасение уходило под воду — обжигающе горячую. Роуг мысленно проклинал собственную несдержанность и молился, чтобы его рёбра остались целы после такого тесного знакомства со столешницей, через которую он переваливался.
— Люси…
Внутри что-то дрогнуло от страха. Блондинка разорвала поцелуй и подобное механической кукле медленно повернулась в сторону двери, желая, чтобы услышанный голос ей просто почудился. На середине оборота она скользнула взглядом по лицу Роуга. О боги, только он мог выглядеть настолько невозмутимо со смазанной помадой на щеке. От этой умильной картины дышать сразу стало легче, но затем осознание произошедшего навалилось с новой силой.
Леви. Бледная как сама смерть Леви стояла у порога и сжимала рукой дверной косяк с такой силой, словно пыталась зацепиться за него. Далее её лицо настолько быстро приобрело багровый оттенок, что оставалось только удивляться, как возможна столь стремительная перемена.
— Извините… Я вам п-помешала, п-позже зайду, — отчаянно то краснея, то бледнея, глотая обрывки фраз и без конца запинаясь, пролепетала девушка, развернулась и, сперва едва не врезавшись в косяк, а после чуть не запнувшись о порог, пулей вылетела из кабинета, оставляя дверь настежь открытой.
Люси почувствовала, что ей становится дурно. Ничего этого не должно было произойти. Всё происходящее казалось ей в корне неправильным. Так не должно было случиться.
— Я… мне нужно пойти за ней, — всячески уворачиваясь из ставших вдруг такими обременительными объятий, прохрипела блондинка. Сейчас она как никогда боялась столкнуться с Роугом взглядом. — Леви… она наверняка не так всё поняла.
— Ты правда считаешь, что это можно понять неправильно? — она словно на собственной шкуре почувствовала, как у него всё сжалось внутри от этих слов. — По-моему, здесь всё очевидно.
Люси замолчала, в отчаянии закусывая опухшие губы и нервно заламывая пальцы. Эта неуютная, напряжённая, колючая тишина слишком затянулась, и когда юноша всё же решился нарушить её, то одним своим взглядом, своими словами словно заживо пришил девушку невидимыми иглами к воздуху.
— Всё тайное становится явным. Или ты не знала такой простой истины?
— Я… я никогда не задумывалась об этом, — сглотнув стоящий поперёк горла ком, едва слышно прошептала девушка. В темноволосой голове за мгновение произошла тысяча маленьких взрывов, норовящих безжалостно размазать остатки мозга по стенкам черепной коробки. Он не спал ночи напролёт, взвешивал все «за» и «против» подобных отношений, пытался держать дистанцию, а теперь оказывается, что она просто «не думала»! Если бы Роуг знал Люси не так хорошо, то в этот момент без малейших сомнений и промедления подтвердил всем известный стереотип об умственных способностях блондинок.
— Если кто-то ещё узнает о… — она замолчала, тщательно подбирая слова, а после выпалила на одном дыхании: — о наших отношениях, то у нас обоих будут большие неприятности. Боже, о чём я только думала? — взлохмачивая дрожащей рукой волосы, пробормотала блондинка, и на её лице отразилась маска суеверного ужаса. — Как мне теперь смотреть в глаза остальным? Как же кодекс чести учителя и всё прочее?
— Плевать, что подумают остальные. Через несколько месяцев мне исполнится восемнадцать, и тогда…
— Вот только мне не плевать! — рявкнула побагровевшая от злости девушка и вскинула на него лихорадочно блестящие глаза. Она искренне не понимала, как Роуг мог оставаться таким убийственно спокойным в сложившейся ситуации. — Мне… мне нужно поговорить с Леви. Прямо сейчас. Срочно.
— Она никому не расскажет, — попытался уверить её парень, но в самом конце голос всё же подвёл и дрогнул.
— Это неважно! — процедила сквозь зубы девушка и быстрым шагом покинула кабинет, оглушительно хлопая дверью. А Роуг всё продолжал стоять посреди класса, невидящим взглядом упираясь в то место, где ещё не так давно стояла Люси, и чувствуя на губах терпко-сладкий вкус её помады.
========== Урок тринадцатый ==========
— И что же было дальше? Ну, ну-у же, не томи! — Стинг едва не подпрыгивал на месте от нетерпения и наворачивал вокруг него уже сорок восьмой по счёту круг — Роуг действительно их считал, но действия эти имели скорее механический характер. Всё происходящее крайне раздражало, и от царящего вокруг изобилия звуков, цветов и движений мозги вскипали и превращались в гнойное месиво. В течение последнего месяца он спал от силы по четыре часа в сутки. Увы, несмотря на всю невозмутимость и жёсткость характера, Наполеоном парень всё же не был, и теперь на него было жалко смотреть. Необъятные многослойные мешки под глазами вместе с озлобленно-кровавым взглядом в обрамлении не менее красных белков, бледная кожа, отдающая желтизной, как у заядлого курильщика, и растрёпанные лохмы волос, которые совершенно непостижимым образом успели отрасти так, будто парикмахерские ножницы не касались их добрых полгода — в общем, видок был ещё тот. Не сразу понявший всю запущенность ситуации Стинг первое время пытался заплетать другу косички, но после мощного хука в челюсть как-то сразу оставил свои попытки.
Мельтешащее перед глазами обеспокоенное лицо Стинга не привлекло бы больше внимания, даже если бы он додумался нарядиться в шаманский костюм и взять в руки бубен. Абсолютно отсутствующий взгляд брюнета, вот уже добрых пятнадцать минут устремлённый в одну точку, обескровленные поджатые губы и особо сильно выпирающие скулы — он напоминал скорее восковую фигуру, нежели человека. Быть может, увидев друга в подобном состоянии ещё полгода назад, Эвклиф всего лишь махнул бы рукой: обыкновенная хандра, не более, погрустит и перебесится. Но всеобъемлющая апатия так яро контрастировала с тем душевным подъёмом, что был раньше, — чёрт возьми, да он никогда не видел у Роуга такого живого взгляда! — что даже обычно недогадливый Стинг понимал, что здесь что-то неладно. Он отлично знал, что в глазах друга сейчас выглядит как назойливая муха, да и помочь был не в силах, но всё же бросать одного его не хотел. И поэтому продолжал пытаться выдернуть его из собственных мыслей хотя бы таким примитивным способом.