Он едва успел инстинктивно отшатнуться, когда Роуг подорвался из-за стола и, едва не опрокинув его, пулей вылетел из зала.
— …забрать оставшиеся вещи… — и испуганно сглотнул, пытаясь привести в норму невольно сбившееся дыхание. Он ведь не сделал ничего плохого, рассказав об этом, правда?
========== Выпускной ==========
Путь от школьной столовой до кабинета химии, находящегося на четвёртом этаже, показался Роугу бесконечно долгим, хотя он преодолел его за время, которому могли бы позавидовать и лучшие бегуны. Со сбитым дыханием, растрёпанный и раскрасневшийся, он нерешительно замер у нужного кабинета — тот был открыт. Плывущая по воздуху музыка смазывалась в звонкое эхо, которое заглохло и почти полностью стихло, когда юноша вошёл внутрь и прикрыл за собой дверь.
Здесь было пусто и тихо — даже слишком. Ветер лениво покачивал трепыхающиеся занавески. Идеально прибранный класс с ровными рядами столов готов был встретить очередных своих посетителей только через два месяца, но, видимо, не срослось. Совсем ничего подозрительного, если не считать стоящий на столе тщательно упакованный коробок, из которого виднелись нежные бутоны гардении. Люси очень любила эти цветы и, несмотря на их прихотливость и нужду в постоянном уходе, засадила ими почти весь периметр класса. В её отсутствие заботиться о них должным образом было некому, а потому многие растения попросту пропали.
«Ты вернулась сюда ради этих сорняков? Серьёзно?»
Он схватился за дверную ручку, ведущую в подсобку, и рывком потянул на себя, нисколько не сомневаясь, кого увидит. И Люси в самом деле оказалась там — стояла к нему спиной у одной из полок и складывала в коробку книги. Она или до сих пор не замечала появления непрошеного гостя, или же просто была той ещё актрисой. С детства страдающий аллергией на пыль Роуг не выдержал и от всей души чихнул, задев при этом локтем висящую рядом полку. Та с омерзительным скрипом накренилась и грохнулась на пол. В стороны полетели осколки битого стекла, и девушка, испуганно взвизгнув, едва не уронила массивную коробку себе на ноги. С молниеносной реакцией повернулась к источнику шума и окаменела, боясь моргнуть лишний раз — словно тем самым она могла пропустить какую-то необъяснимо важную деталь. И глядя в эти расширенные до предела зрачки парень чувствовал, как уверенность стремительно покидает его тело.
Он с трудом сглотнул, и по горлу будто прошлось зазубринами то самое стекло, которым был усеян пол. Рука на автомате потянулась к дверной щеколде — ну уж нет, в этот раз он не позволит, чтобы кто-либо сумел помешать им. Малейшего движения с его стороны хватало с лихвой, чтобы Люси начинала испуганно дёргаться, будто загнанная в ловушку лань, — по сути, сейчас она и была таковой. Пытаясь игнорировать отвратительное тянущее чувство где-то в желудке и хруст под ногами, — его собственного самообладания, не иначе — он решительно сделал шаг вперёд — и замер, чувствуя, как проваливается куда-то вниз окаменевшее сердце.
— Н-не, — хриплый вздох, — не приближайся ко мне. Всё это было ошибкой.
Ошибкой?..
Роуг упрямо мотнул головой, пытаясь отогнать прочь эти не иначе как послышавшиеся ему слова. Люси шумно втянула воздух, и он как заворожённый впился взглядом в её руки: хрупкие пальчики с силой впились в коробку, сминая её края, а ноготки с противным звуком царапали потрёпанный картон.
— Ты… да ты сама хотя бы осознаешь смысл сказанного? Ты сама веришь в это? — с нажимом процедил парень, чувствуя, как поигрывают на скулах выступающие желваки. Люси виновато потупила взгляд, дрожащими руками отставляя коробку — свою последнюю защиту — в сторону. — А теперь посмотри на меня и повтори то же самое.
Воздух стал нестерпимо тяжёлым, а грудь словно залили свинцом — ни сделать и вдоха. Она задыхалась — от жгучего стыда, чувства неопределённости и направленного на неё взгляда, заживо припечатывающего к месту. Немеющие пальцы против воли сжались в кулаки. Повисшую тишину с треском прошил нервный хохот.
— Трусиха, — ошарашенная девушка резко вскинула голову. Роуг запустил пятерню в волосы, взлохмачивая их и оттягивая с такой силой, будто пытался выдрать клок побольше. Отсутствующий взгляд был направлен словно сквозь неё. — Какая же ты трусиха. Мне и в самом деле не стоило приходить сюда.
И что-то в его тоне, отдающее разочарованием и едва читаемым, скорее во взгляде, презрением, заставило отбросить в сторону все внутренние барьеры, которые до этого заставляли её отмалчиваться. На что она в самом деле рассчитывала? Что Роуг прибежит к ней сломя голову и на коленях будет умолять не бросать его, заставит изменить решение? Или же без внутренних сомнений посмотрит ей прямо в глаза и одобрит её выбор? Он был прав, с первого и до последнего слова прав: она просто идиотка. Трусливая идиотка, которая сама не знает, чего хочет. И если бы от её глупости приходилось страдать ей одной, всё сразу стало бы намного легче…
— Думаешь, что всё понимаешь? — воскликнула ему в спину девушка, заставляя тем самым остановиться. Её выше обычного голос надломлено оборвался. — Да ты не имеешь ни малейшего понятия, чего мне это стоило, а теперь приходишь и так просто обвиняешь во всех грехах! Считаешь, что все всегда могут поступать так, как им вздумается?
— Я так не говорил, — неожиданно мягко возразил Роуг, и от его интонации по всему телу разлилось волнующее тепло. — Но ты могла хотя бы поставить меня в известность, и мы бы обязательно что-то решили. Вместе.
— Прости, — окончательно поникла девушка, пряча лицо в ладонях и зажмуриваясь до рези в глазах. Она чувствовала себя абсолютно раздавленной. Что бы Роуг ни говорил о себе, какой колючкой бы ни пытался казаться… ранее ей не приходилось встречать настолько добрых и понимающих людей. А она поступила с ним так подло, просто сбежала. Люси, несмотря на показную смелость, никогда не умела решать проблемы. Она предпочитала тянуть до последнего или прятаться за спинами других. — Теперь я не убегу.
— Вот видишь, — горячий полушёпот раздался неожиданно близко, и сильные руки осторожно отняли окоченевшие запястья от лица. — На самом деле, меня разозлило далеко не это, — подрагивающими от накатывающего волнения и нежности пальцами он заправил за ухо выбившуюся из причёски золотистую прядь волос. — Эй, Люси, ты действительно жалеешь? Наша встреча не более, чем досадная оплошность? — он невольно сильнее сжал её плечи, из-за чего девушка болезненно скривилась. С суеверным ужасом она поймала себя на мысли, что если сейчас не даст ему прямой ответ на поставленный вопрос, то Роуг в буквальном смысле слова вытрясет из неё всю правду. — Я никогда ещё не был так счастлив. Ты — моя единственная ошибка, о которой я никогда не пожалею.
— Я тоже, — сдавленно прохрипела Люси, но парень перебил её, будто и не расслышав её слов:
— Эти слова… больше никогда не повторяй подобного, договорились?
Её хотелось сжать в объятьях как можно сильнее, прижать к себе ближе, держать крепче и уже никогда не отпускать — а вдруг снова решит сбежать? Этот нездоровый трепет, эта почти болезненная нежность охватывала его с такой силой, что Роуг начинал бояться самого себя. Он и без того не видел Люси слишком долго, успел до безумия соскучиться по терпко-сладкому аромату её кожи, доверчивому взгляду немного исподлобья, по её губам (о, эти губы преследовали его по ночам в таких снах, что даже и вспомнить стыдно). Нет, выпивать накануне подобного было определённо не лучшей идей, но ведь тогда бы у него и не был настолько развязан язык, он бы просто не смог переступить через многое, не сумел бы объяснить всё ей, и неизвестно ещё, чем тогда всё закончилось…
— Для тебя — всё, что угодно, — прошептала Люси, окидывая его взглядом снизу вверх — и отдача получилась такой, будто он получил пулю в голову с расстояния двух шагов.
«Просто помолчи, а не то я совсем слечу с катушек».
— Ну же, чего ты ждёшь? — влажный язычок медленно, словно дразнясь, прошёлся по ровному ряду зубов и перешёл на нижнюю губу. — Иди ко мне.
И в это мгновение словно кто-то резким щелчком выключил сознание: память отшибло напрочь, и он пришёл в себя уже немногим позже, выныривая из вязкого омута пустоты. Люси сидела перед ним уже на столе, и в её глазах скользил такой дикий, лихорадочный блеск, что сводило дыхание. Длинное золото волос лениво струилось меж пальцами, послушно наматывалось на кулак — ей совершенно не было больно, он знал, — даже наоборот. Раскрасневшаяся, дышащая часто и жадно, она притягивала сильнее магнита — слишком откровенно. Если моряки, поддавшиеся чарам сирен, испытывали хотя бы десятую долю того же соблазна, то их жизни вовсе не были потрачены зря.