Замок несколько раз щёлкнул, дверь протяжно скрипнула и отворилась. На пороге стояла Люси, и вид у неё был настолько вялый, что складывалось стойкое впечатление о том, что проснулась она не так уж давно.
— Ах, это ты. Проходи же скорее, — девушка схватила его за рукав куртки и, буквально затянув в прихожую, навалилась плечом на дверь, закрывая её. После она рассеянно улыбнулась, и её охрипший голос лишь подтвердил его догадки. — Ну же, не стесняйся. Кухня находится вон там, я сейчас подойду.
Не успел парень даже рта раскрыть для того, чтобы хоть что-то ответить, не то что поздороваться, как Люси уже скрылась в соседней комнате, но взгляд всё же успел зацепиться за её силуэт: футболка уж больно мешковатая, что явно шло вразрез с теми вещами, в которых обычно красовалась блондинка, да и помятая изрядно. Неужели и вправду только проснулась?
Роуг фыркнул, встряхивая головой и отбрасывая прочь вместе с посторонними мыслями и дождевую влагу, обильно впитавшуюся в волосы. Всё же успевшие насквозь промокнуть ботинки и куртка почти с брезгливостью были отброшены в сторону, а сам их хозяин направился в кухню. Если бы его попросили описать эту крохотную комнатушку одним словом, то он, не задумываясь бы, ответил: уют. Он буквально утонул в нём с головой, и выражалось это в каждой, едва уловимой глазом мелочи, начиная самодельными прихватками и самостоятельно вышитыми — он не мог ошибиться — салфетками в серванте и заканчивая другими, уже не столь полезными, но безусловно радующими глаз безделушками. Едва ли верилось, что автором всех этих трудов была хозяйка дома.
— Живёте с мамой? Это, наверное, всё её рук дело? — услышав за спиной тихие шаги, парень первым делом озвучил тот вопрос, что терзал его изнутри.
«О боже, Роуг, просто заткнись. Ещё не хватало, чтобы она подумала, что ты маньяк и пытаешься разузнать как можно больше о её личной жизни. А теперь спокойствие, просто спокойствие».
— Нет, я живу одна, и все эти… эм, поделки — это моих рук дело, если ты интересовался именно этим, — девушка как-то совсем грустно улыбнулась, но сразу же попыталась взять себя в руки. — Может, чаю? — поинтересовалась ласково, поставив на плиту чайник и аккуратно разгладив ладонями подол домашнего платьица, в которое она успела переодеться.
— Предпочту сразу приступить к делу, — уклончиво ответил брюнет, продолжая вглядываться в ровный строй маленьких фигурок на подоконнике.
— А разве что-то может способствовать ему лучше, нежели беседа в непринуждённой обстановке? Нам ведь ещё… работать и работать вместе.
«Это сомнительное знакомство едва ли доставляет мне удовольствие», — хотел было сказать он, но слова так и застряли поперёк горла. Слишком грубо. К тому же, у Хартфилии сегодня было прекрасное настроение — так зачем же портить его раньше времени и нарываться на неприятности?
— И всё же я приготовлю тебе чай, — так и не дождавшись ответа, обронила девушка, стоя к нему спиной. Благодаря этому Роуг не смог отказать себе в удовольствии усмехнуться. Ну кто бы сомневался, что эта упрямая пигалица сделает всё по-своему.
Девушка уселась за стол напротив него, поставив на белоснежную скатерть две наполненные чаем чашки, но парень к своей так и не притронулся. Повисла напряжённая пауза, которую нарушало лишь шумное дыхание Люси, которая пыталась побыстрее охладить содержимое горячего фарфора, но из рук выпускать его упрямо не желала, и стук в оконную раму веток деревьев, покачивающихся от не стихающего ветра. Дождь почти прекратился.
— Сколько вам лет?
Хартфилия едва не поперхнулась чаем и, слегка смутившись, посмотрела на своего ученика с неким… осуждением? Или же интересом?
— Тебе не кажется, что это не самый лучший вопрос, который можно задать девушке?
— Девушке? Вы — мой преподаватель.
Блондинка против воли заскрипела зубами и вцепилась ногтями в ни в чём неповинную чашку так, что раздался скрип, отдалённо напоминающий звук металла по стеклу. Темноволосый, словно ничего не заметив, продолжил.
— К тому же, вопрос ведь самый обычный, но почему-то женское племя все как один любят отвечать на него именно так. Зачем? Чтобы набить себе цену?
— Из вас получился бы отменный психолог, мистер Чени, — фыркнула Люси, уже едва сдерживая рвущееся наружу раздражение, хотя и понимала, что злиться-то толком не на что. — Вот только жаль, что в изучении химии вы так не преуспели.
— Вашими стараниями.
В ответ — тишина. Судя по всему, кратковременный обмен любезностями подошёл к концу.
— Я понимаю ваше раздражение…
— Ни черта ты не понимаешь!
— … и всё же попробуйте понять меня. В свой единственный выходной вы не вылезаете из постели до самого вечера, а всё остальное время убиваете на изготовление дурацких игрушек — не потому что действительно нравится это, а просто делать больше нечего. Вы не просто живёте одна — вы одинока, причём настолько, что судорожно хватаетесь за любой, даже малейший шанс чем-то разбавить его, даже моему появлению пытаетесь искренне радоваться. И мне просто стало интересно: что же такого могло произойти в таком возрасте, чтобы настолько разочароваться в жизни?
Всю эту небольшую тираду он выпалил на одном дыхании, едва ли задумываясь над тем, что за слова срываются с губ. Взгляд невольно взметнулся вверх и, зацепившись за лицо девушки, замер, впитывая в себя ту боль, что пульсировала сейчас в её карих, почти чёрных глазах. Напряжённые, выпирающие скулы были бледными, практически белыми, грудь часто вздымалась от сбитого дыхания, а кулаки упрямо сжаты — так, что сквозь полупрозрачную кожу виднелись изящные косточки. Несомненно, она была зла, а если и нет, то как минимум очень обижена. Это читалось в её глазах; они находились настолько близко, что он заметил золотистые вкрапления на радужке, которая раньше казалось почти чёрной.
— У меня есть семья и друзья, — голос её звучал настолько непривычно и решительно одновременно, что парень восхищённо замер, — в конце концов, у меня есть любимая работа и ученики, и поэтому я никому, никому не позволю говорить в подобном тоне о вещах, которые их не касаются.
Чёрт, кажется, всё-таки голос дрогнул в конце, а ведь звучало настолько убедительно, что Люси едва не поверила собственным словам. Сильно зажмурилась, на несколько мгновений выпадая из реальности и наблюдая за тем, как под веками расцвели фиолетовые круги, а после чётко обрисовалось лицо Роуга — обязательно насмешливое, едкое.
— Двадцать два.
Какую цифру он ожидал услышать? Слишком много? Мало? Он сам не знал ответа. Наверное, всё же ровно столько, сколько оказалось на самом деле.
— Очень хорошо, — едва слышно прохрипел он и кивнул самому себе, так как блондинка всё ещё сидела с закрытыми глазами. — Именно что-то подобное я и ожидал услышать.
Хартфилия сидела молча, глупо хлопая ресницами, и наблюдая за невозмутимым учеником, который мирно потягивал остывший чай и изредка кидал на неё беглые взгляды снизу вверх, будто оценивая. Это что же, ей устроили проверку? Разве всё не должно быть с точностью до наоборот? Вот же, хорош, подлец.
— Так что вы там рассказывали о своих гномах?
— О каких ещё гномах?
— Я имею в виду этих очаровательных уродцев из бисера, которых зачем-то привязали к люстре.
Она не без труда сдержалась, чтобы не повторить свой вопрос ещё раз. В один момент возникло сильное, непреодолимое желание узнать, что же творится в голове у этого странного паренька. Зарыться продрогшими пальцами в чёрные, поблёскивающие после дождя, длинные пряди и, если потребуется, вытрясти из него всё, что только можно. До чего же она не переносила на дух и откровенно опасалась людей такого склада — никогда не знаешь, что у них на уме.
Лицо Роуга, который до этого выглядел даже почти приветливо, вытянулось от удивления, и сердце в груди ёкнуло, проваливаясь куда-то вниз. О боги, только не говорите, что она случайно произнесла это вслух.