— Мисс Хартфилия серьёзно заболела, поэтому сегодня урок у вас проведу я, — довольным голосом прогундела толстушка, которая раньше читала им биологию. Роуг обречённо вздохнул и уронил голову на парту. Определённо, этот день выдался одним из самых бесполезных в его жизни.
***
Она появилась только в следующий четверг — отчаянно бледная, осунувшаяся и словно сжавшаяся внутри под непосильным грузом, камнем давившим на плечи. Девушка вела себя совсем не так, как обычно: была слишком рассеяна, отвечала невпопад и почти не отрывала глаз от классного журнала, в котором за занятие так и не сделала ни одной записи. За целых полчаса Роуг не поймал на себе ни одного косого взгляда, которыми она обычно так щедро его награждала. И это казалось чем-то странным, чертовски странным вплоть до дикости, заставляющей бедолагу нервно ёрзать на месте, из-за чего Стинг несколько раз любезно поинтересовался, не завелись ли у него глисты.
Наконец осознав, что толку от этого не будет ровно никакого, учительница решила отпустить всех ребят пораньше с последнего урока на пятнадцать минут. Класс встретил подобную новость радостным гомоном, после чего, пожелав скорейшего выздоровления, дружной толпой двинулся на выход. Роуг в который раз проклял собственную медлительность и отстранённость от других: пока он не спеша собирал сумку, большая часть народу уже успела смыться из класса, и теперь в нём осталось лишь несколько воркующих о чём-то своём девчонок, Стинг, дожидающийся его у двери и нервно барабанящий пальцами по стеклу, он сам и Хартфилия собственной персоной. Когда парень практически поравнялся с учительским столом, Люси резко вскинула голову вверх, буквально пригвоздив его к месту. На несколько жалких мгновений показалось, что вместе с ним остановилось и сердце, сделав кувырок, а очертания комнаты качнулись перед глазами. Едва теплящаяся надежда, усталость, потаённая стыдливость, граничащая с практически оголённой нежностью, — чего только он не увидел в этом взгляде, который не затягивал омутом — топил практически сразу, падая камнем на дно.
«Не смотри, не смотри на меня так, пожалуйста. И вообще лучше молчи», — он скрипнул зубами, отгоняя прочь ненужные мысли. Болела Хартфилия или же нет, это были только её проблемы, которые его совсем не касались. Так что, засунув куда подальше начавшую проклёвываться жалость, он прошёл мимо неё, даже не удосужившись попрощаться.
— Роуг.
Мягкий, немного сиплый шёпот, напоминающий шелест листвы, ударил в спину, вновь заставил остановиться и обернуться назад.
— Да?
— Мне нужна твоя помощь, — хорошо, что парень стоял спиной к двери и не видел, как многозначительно изогнул брови Стинг, иначе бы точно запустил в него чем-то потяжелее. — За две недели накопилось очень много тетрадей на проверку, боюсь, я их просто не донесу до дома.
— Конечно, я помогу!
«О боже мой, что ты несёшь?! Просто заткнись и беги отсюда побыстрее!»
— Отлично, — девушка ласково улыбнулась, захлопнув классный журнал. — Тогда подожди меня у учительской, я скоро буду.
А вот теперь точно поздно, слишком поздно. Пора бы тебе понять, Роуг, что от самого себя не убежишь.
========== Урок шестой ==========
Создавалось стойкое впечатление того, что повторяется уже до боли знакомый сценарий: за последние полчаса из учительской успел выйти едва ли не весь преподавательский состав школы — кто угодно, но не Хартфилия. Минуты тянулись до безумия однообразно и медленно, временами заставляя задумываться, зачем он вообще стоит здесь и почему до сих пор не ушёл домой. И когда нужная дверь в очередной раз оглушительно хлопала, но на пороге показывался отнюдь не тот силуэт, который так хотелось увидеть, Роуг клятвенно обещал себе, что ждёт ещё ровно одну минуту, после чего уходит. Эта схема повторилась раз двадцать, не меньше, прежде чем до слуха не донёсся звонкий цокот тонких каблучков по мраморному полу, не оставляющий никаких сомнений по поводу того, кого наконец-то принесла нелёгкая.
— Ты уж извини, не думала, что получится так долго, — пробормотала себе под нос девушка, смущённо потупила взгляд и, покраснев, протянула парню два увесистых пакета, битком набитых тетрадями на проверку.
Хотелось было на автомате ответить какую-то стандартную ересь о том, что ему это было совсем не в тягость, или же обругать её по последнее число — он уже и сам толком не помнил, ведь стоило скользнуть взглядом вверх и задержаться чуть дольше положенного на её лице, как все мысли улетучились из головы с той же скоростью, что и случайно оброненная капля воды с раскалённой докрасна плиты.
Светлые волосы, до этого собранные в пучок, теперь мягкими волнами струились по плечам, заканчиваясь чуть ниже груди, и были немного растрёпаны. Из-за плавных, едва уловимых глазом движений грудной клетки при дыхании казалось, что они живые — до того мягкими и подвижными были прячущиеся между золотистыми нитями переливы света. Даже сквозь толстый слой румян просматривалась болезненная бледность кожи, кажущаяся на контрасте цветов почти серой. Роуг никогда не обращал внимания на подобные детали, но сейчас про себя отметил, что даже чёрное шерстяное платьице сменилось на более лёгкое, шифоновое, край которого тонкой полоской виднелся из-под кожаной куртки. Едва ли не впервые она была настолько близко к нему, что вот оно, стоит лишь протянуть руку — и не составит никакого труда дотянуться до по-детски растрёпанных волос и пригладить их, стереть с лица эту ненужную краску и — обязательно — щёлкнуть напоследок по задорно вздёрнутому аккуратному носу.
Вот только ничего этого не могло быть, потому что каждый из них отчётливо знал своё место и переступить черту их разделяющую не мог. Хотя бы потому, что никому не пристало вести себя так фамильярно по отношению к собственной учительнице, в ожидании того, что же в следующий момент вытворит эта чудачка, никому не позволено так подолгу — намного дольше положенного — прожигать взглядом каждый миллиметр её тела, втайне желая, чтобы в следующий раз открытых участков на нём было ещё больше.
«И повезло ведь кому-то», — пронеслась эхом в закоулках сознания фраза, которой он раньше не придавал особого значения. Хотя, что уж там, надо называть вещи своими именами — придавал, и ещё как.
«Повезло, вот только не тебе, поэтому можешь засунуть своё не на шутку разыгравшееся либидо куда подальше», — сказал как отрезал внутренний голос, вместе с тем возвращая разум из очередного путешествия в жаркие страны.
— Роуг?
Он часто заморгал, пытаясь привести в порядок расфокусированное зрение, наконец-то принял поклажу, которую уже неизвестно сколько по времени протягивала ему Хартфилия, и пробормотал себе под нос что-то невнятное. Девушка приняла подобное поведение за признак того, что всё в порядке, и, гордо задрав подбородок, продефилировала к выходу. Горе-ученик без особого энтузиазма поплёлся за ней, стараясь при этом смотреть куда угодно, лишь бы не на чересчур короткий подол развевающегося от шаловливого ветра платья. Так, на аллее за одним из кустов ему померещилось коварно ухмыляющаяся рожа лучшего друга, но уже через мгновение там никого не было, поэтому юноша списал всё на некстати разыгравшееся воображение.
Люси шагала налегке далеко впереди, но сколько бы Роуг ни прибавлял шаг, не мог приблизиться к ней и на метр. Она шла бодро, почти вприпрыжку, периодически улыбаясь чему-то своему и покачивая головой в такт, и из-за струящегося волнами шифона и упругих, подпрыгивающих при каждом движении кудрей казалось, что вся она соткана из солнечного света и тепла и буквально парит над землёй. Роуг мотнул головой: блондинка как раз обернулась к нему и, непринуждённо пожав худощавыми плечами, засмеялась совсем уж как-то по-ребячески и забежала в подъезд. И никаких тебе полётов над землёй, воздушности и радужных крыльев.
«Просто кому-то бы не помешало больше спать».
Он мотнул головой и вошёл в тусклый, плохо освещаемый коридор вслед за ней. В первую очередь хотелось бросить эти проклятые пакеты и хорошенько размять затёкшие запястья, которых парень уже почти не чувствовал. Оставалось лишь догадываться, что бы произошло, если бы он отказал Хартфилии в помощи, и ей пришлось бы тащить столь неподъёмный груз самой.