— О, ну что же, давай без формальностей!
— … твоим словам.
Парень отшатнулся немного назад, и блондинка наконец-то смогла вздохнуть спокойно. Решив, что лучшая защита — это нападение, она начала действовать более решительно и отгородить себя от дальнейших посягательств подобного рода.
— Я не обязана что-либо объяснять. Каждую неделю у меня дома бывают десятки, а то и сотни тетрадей, поэтому нет ничего особенного в том, что одна-две случайно где-то затерялись, — фыркнув и отбрасывая назад падающие на лицо пряди, отчеканила она.
— И, конечно же, она оказалась моей. Абсолютно случайно, — губы по себе изогнулись в подобии гадкой ухмылки, вот только на обычно бесстрастном лице это смотрелось действительно странно и даже немного пугающе.
— Именно, — девушка попыталась придать своему голосу как можно больше уверенности, но он всё же дрогнул, с головой выдавая состояние своей обладательницы. Заметив, что ей вновь собираются что-то ответить, причём явно не самого приятного содержания, она поспешила добавить:
— Если на сегодня выяснение отношений закончено… — скорее всего, ей просто показалось, но Роуг иронично повёл бровью, как бы интересуясь, какие ещё, к чёрту, отношения она имела в виду, — то я бы хотела окончить эту встречу на столь весёлой ноте. Меня уже ждут, мне пора.
Так вот, значит, в чём дело. Разбросанные части паззла соединились в одно целое благодаря всего одной невзначай оброненной фразе. Теперь вспомнилось всё: и ехидные шуточки, которые щедро отпускал в его адрес Стинг, и проведённый по дверьми учительской битый час в ожидании Хартфилии, и причина, по которой она так долго отсутствовала. В принципе, ему было глубоко плевать, где, как и с кем она проводит свободное время — это даже никоим образом не касалось его. Вот только существовало две вещи, с которыми он не мог никак не мог примириться по отношению к себе: неприкрытой, беспочвенной ложью и когда его принимали за идиота. Сейчас был именно такой случай.
Нет, не плевать. Нутром Роуг чувствовал, что это касается его куда больше, чем следовало бы.
— Ну что же, тогда не смею больше задерживаться. Желаю хорошо повеселиться.
Ответ прозвучал так неожиданно резко, почти грубо для обычно спокойного юноши, что на языке словно остался привкус стали. Его глаза скрывала чёлка, и Люси была благодарна за это всем высшим силам: она боялась встретиться с этим взглядом. Не считая нужным продолжать эти бессмысленные разговоры, парень наконец-то отбросил на стол потрёпанную тетрадь, которую так и продолжал всё это время прижимать к себе.
И дело ведь было вовсе не в этом бесполезном куске бумаги, до которого ему не было абсолютно никакого дела, нет, совсем в ином. В принципах. Если ей нравится подобный цирк — пожалуйста, пусть развлекается на здоровье, вот только его не смеет втягивать. Он тщательно работал над собой, из года в год шлифуя собственную бесстрастность, не для того, чтобы его бросали из угла в угол, как тряпичную куклу.
Люси догнала его уже в коридоре, когда он наспех зашнуровал кроссовки и, перебросив через плечо куртку, схватился за дверную ручку.
— Это… не совсем то, о чём ты подумал, — на выдохе выпалила девушка, словно боясь, что не успеет сказать что-то важное. Рука невольно сильнее сжала прохладную поверхность металла.
«Откуда тебе вообще знать, о чём я думаю?»
— Мне нужно… встретиться с моим отцом. Была бы моя воля, я бы с радостью посидела с тобой ещё, но в последнюю очередь хотела бы пересекаться с ним. Я ненавижу этого человека.
Роуг молча слушал её и не стал перебивать, так и продолжая стоять каменным изваянием и чувствовать на спине испытывающий взгляд. Буквально минуту назад он бы никак не поверил, вспоминая её испуганный взор, что она хотела бы продолжения их «общения», но теперь что-то в её интонации заставляло поверить, что это действительно так. Душу захлестнуло необъяснимое, щемящее чувство сострадания к этой переменчивой девушке. Он чувствовал, что ей нужно выговориться, прекратить держать это в себе, вот только в его представлении он в последнюю очередь подходил на роль жилетки. И уж тем более для неё.
— Не стоит быть такой категоричной, — осторожно, как бы мимоходом начал он, в полоборота поворачиваясь к ней. — Бросаться такими словами, как «ненавижу», будет как минимум осмотрительно.
— Ты просто не имеешь ни малейшего понятия, какой это…
— Это ты не хочешь понять, что многие отдали бы всё, чтобы у них был отец, хоть какой-нибудь. А то, что он не желает исполнять незначительные прихоти избалованной девчонки, вроде тебя, не делает его по определению плохим.
— А вот это уже откровенное хамство! — попыталась дать отпор Люси, но под тяжёлым взглядом сразу же сникла.
— Надеюсь, когда ты поймёшь, будет ещё не слишком поздно всё исправить, — последние слова она уже не слышала, а скорее интуитивно догадалась об их смысле.
Едва ли не впервые столь привычное равнодушие внутри подавлялось расцветающим с новой силой букетом из раздражения и лёгкой зависти. Почему те, кто имеют всё, о чём только можно мечтать, так любят усложнять такие простые вещи и надумывать себе несуществующие проблемы? Почему разрушают всё собственными руками, с ослиным упрямством не замечая собственной неправоты?
— Прости, я, наверное, подняла не самую приятную тему. Ведь у тебя, всё-таки нет… — девушка прикусила язык и начала нервно теребить складки платья, вот только было уже поздно.
— О, какое рвение, достойное похвалы. Неужели ты успела и моё личное дело из архива изучить? — она уже была готова выслушать в свой адрес кучу нелестных и даже гневных комментариев, но на его лице не дрогнул ни один мускул. Роуг опёрся всем телом на дверной косяк и запрокинул голову назад, продолжая следить за Хартфилией искоса. На щеках начали проступать пятна лихорадочного румянца.
— Да, — почему-то он был уверен, что девушка как всегда до последнего будет отнекиваться и пытаться выгораживать себя, но этого не последовало. — В конце концов, надо ведь знать, как работать с таким… — нервный вздох, — нестандартным учеником. Мне теперь на самом деле очень неловко, что так получилось, впредь я постараюсь не затрагивать подобные темы. Извини.
— Просто стало интересно, так и скажи, — устало вздохнул Роуг: милосердие — то чувство, на котором можно сыграть у абсолютно любой представительницы слабого пола. — Эта и любые другие темы не являются для меня болезненными или чем-то в этом роде. Я никогда не скрывал, что живу в приёмной семье. Родители Стинга приняли меня и вырастили как родного, я ни в чём себе не отказывал. В детском доме, знаешь ли, было куда хуже. Поэтому не стоит делать из всего происходящего настоящую трагедию и тем более, — он не сдержался и фыркнул, — жалеть меня.
Парень поймал себя на мысли, что в последнее время стал слишком много болтать, причём именно в обществе Хартфилии: как назло язык становилось держать за зубами всё сложнее, да и особого желания для подобного не возникало. Судя по выразительному взгляду Люси, она подумала о том же, но лишь молча кивнула в ответ, словно всё ещё чувствуя вину из-за случившегося.
— Я постараюсь поговорить с ним и всё исправить, честное слово, — уголки её губ тронула мягкая улыбка, и Роуг невольно также улыбнулся, вместе с тем ощущая острое желание заехать себе по голове чем-нибудь тяжёлым.
«Теперь за тобой закрепилась ещё и роль семейного психолога, просто отлично. Делаешь успехи и расширяешь квалификацию».
— Ой! Совсем забыла! — девушка картинно захлопала длинными ресницами, напоминая фарфоровую куклу. — Я ведь должна была сказать тебе, что соревнование по спортивному ориентированию из-за ваших экзаменов перенесли на две недели вперёд. Выезжаем уже в следующий понедельник. Ты ведь… поедешь?
— А разве есть выбор? — мрачно отозвался Роуг, не замечая приподнятого настроя своей собеседницы. Раздосадованное лицо директора так и маячило перед глазами, в который раз суля немалые проблемы в случае его отказа. К тому же, пропустить несколько дней занятий на абсолютно законных основаниях и насладиться природой в относительных тишине и спокойствии, да ещё и вдали от опостылевших лиц одноклассников — разве от подобного можно отказываться?