Мари Соль
Всего лишь измена
Виталина
В наших широтах жара наступает в июле. Да и то кратковременно! А сейчас лишь июнь. Самое начало месяца. Однако я взмокла, и блузка противнейшим образом липнет к спине. Меня чуть трясёт. Не от влажности, не от жары. От эмоций, которые я испытала! Не каждый день получается вытворить нечто подобное. Плеснуть напитком в лицо миллионеру. В его ресторане. Да ещё и на виду у людей.
Ууууух! Для него этот жест был страшнее пощёчины. Один только взгляд чего стоил. Он прострелил моё тело насквозь. Жестом велел подбежавшему сбоку охраннику дать задний ход. Тот, очевидно, хотел меня вывести под руки? Но не я начала эта злую игру! Потому и вела себя так… Так несвойственно.
Страх прошёл, и теперь я ликую. Так не терпится выложить всё моей лучшей подруге. Уж кто, как ни Милка поймёт и оценит? Не она ли пеняла, что я «становлюсь, как кисель», как только услышу о бывшем.
Выдыхаю. Улыбаюсь себе в зеркале заднего вида. И завершаю свой путь до жилого двора. В узкой прорези тёмных высоток виднеется небо. Всегда удивлялась тому, как подруга живёт в этом замкнутом мире? Но Мила всегда дорожила квартирой, которую ей «подарил» тяжелейший развод.
По мужу она — Куликова. Но эту фамилию, как и весь брак с бизнесменом Кириллом, оставила в прошлом. Я вообще не понимаю, для чего она стала женой? Чтоб родить?
Поднимаюсь на верхний этаж. И ключи от парадной в моей общей связке. Мы ходим друг к другу не в гости. А так, заодно! Помню, как мы обмывали квартиру. И Милка божилась, что больше ни-ни.
— Чтобы я ещё хоть когда-нибудь сменила фамилию? Неееет! Только Измайлова! Больше никто не заставит меня.
— Даже Бред Питт? — я шутила.
На что Милка, подобно лошадке, фырчала губами:
— Чтобы я с этим олухом? Нет!
Старину Бреда Питта она обожала. Но так и не сумела простить ему то, что он бросил звезду пресловутых «Друзей». Ради «этой губастой»! Я не была столь категорична. А вдруг там, и правда, любовь?
На её этаже загорается свет, как только шуршат двери лифта. Я выхожу, и не глядя, беру чуть левее. Над Милкиной дверью горит огонёк. Как всегда, её створка слегка приоткрыта. Наверное, слышала писк домофона и ждёт?
Не могу удержать подступающий детский восторг. Вот так сразу с порога её огорошить:
— Я дала от ворот поворот!
Пусть гордится. Или тянуть, намекая, что наш разговор с Богачёвым закончился «бурно». А как? Очень просто! Вскочив, я схватила стакан и плеснула Мохито в его физиономию. Кусочки лимона застряли в густой бороде. На носу повис листик мяты. Он кипел, собираясь сказать что-то. Но я опередила его:
— Исчезни! Не смей мне звонить! Если ты хоть приблизишься к дочери, я заявлю на тебя!
Во мне взыграл материнский инстинкт. И я понимала, что сделаю всё абсолютно. Чтобы сберечь свой семейный уют и покой. Всё, что строила долгие годы. Всё, к чему он не имел отношения все двадцать лет.
«Поздновато, конечно», — смотрю на часы. Да и Костик, наверное, дома? Но я так взбудоражена, словно пьяна! Заявись я в таком состоянии, и мой чуткий супруг, несомненно, почует неладное. Он итак натерпелся, пускай отдохнёт. Впереди ещё летняя сессия! Может, потом расскажу, что встречалась с Никитой. Что Никита вернулся. Что… пытается выведать, кто моя дочь.
Прислоняюсь к прохладной стене головой. «Успокойся! Он не узнает. А даже если узнает, то что?». Отец — это тот, кто растил. А не тот, кто позорно сбежал за границу, прикрываясь проблемами в бизнесе. Нет! Он не сможет испортить нам жизнь…
Ещё до того, как я успеваю позвать её, слышу возню. О, Боже! Она не одна? Я должна была бы подумать об этом заранее. И не являться сюда без звонка. Ну, Милка! А дверь, как обычно, не заперли?
От парадной ключи у жильцов. И в подъезде живут «абсолютно культурные люди». Так называет их Мила. Имея ввиду, в том числе, и себя.
Мне становится стыдно. Но любопытство терзает. И с кем же она? У Милки привычка давать полюбовникам прозвища. Ходил к ней один возрастной олигарх. Так она называла его «Динозавром». А другой, «Козодоев», возил молоко. А в нашем кафе «ВитаМила» молочка — важнейший продукт.
Низ живота напрягается. Пи́сать охота! Думаю, если войду и пописаю, я не сильно её отвлеку? Неохотно вхожу, остаюсь тусоваться на коврике возле двери. Пахнет Милкиной дрянью! Терпеть не могу этот запах, индийские палочки. Наверно, опять «медитирует» в позе собаки? И, судя по жарким шлепкам, не одна.
«Нет, плохая идея», — решаю. Подруга убьёт меня! Точно убьёт! Лично я бы убила. Такая… во время оргазма, услышать журчание чьей-то струи в унитазе. И увидеть меня, второпях выходящую вон.