Мужчина был тот, из салона. Правда, с тех пор он оброс. Но выглядел также с иголочки! Одарил меня взглядом, мельком. Я решила тогда, что ему однозначно понравилась Милка. Немудрено! В нашей паре всегда было так. Она собирала верха, а я подбирала остатки.
— Да, это красное, — ленивым, слегка снисходительным тоном, ответил сидящий за стойкой магнат. Точнее, отец его был таковым! А вот он… вероятно, пока управлял только частью.
Я увидела рядом охранника. Почему я решила, что это — охранник? Наверное, взгляд, отстранённый, почти как у робота. И телосложение! От ширины его плеч меня настиг мышечный спазм.
— Мил, я пи́сать хочу, — прошептала подруге на ушко.
Но та отмахнулась:
— Иди!
— Если вам нравится белое, я попрошу поменять, — добавил он, и постучал по столу зажигалкой.
— Нет, что вы! — воскликнула Мила, — Я обожаю красное! Оно так похоже на кровь.
Он кончиком рта усмехнулся. Шепнул что-то парню, сидевшему рядом. Тот встал и пошёл сквозь толпу.
— У вас какой-то праздник? — поинтересовался у Милы.
— Да, — нехотя вскинула бровь, — У подруги моей день рождения!
Прозвучало так, словно подруги здесь нет. Богачёв перевёл взгляд с неё на меня. И меня окатило испариной.
— Поздравляю! — сказал.
Тут вместо быстрых мелодий, ди-джей объявил:
— А теперь медленный трек! Для прекрасных дам за дальним столиком.
Музыка резко сменилась. И голос солиста А'Студио начал куплет:
— Ты явилась нежданно,
Как из лунного сна,
О, если б знала ты, что мне нужна
Только ты одна…
Богачёв встал со стула. Демонстрируя Милке и мне свой значительный рост. Протянул руку, бросив в мой адрес:
— Тогда позвольте мне пригласить именинницу?
Я покраснела. Ещё сильнее вспотела! Кажется, пот просто лился ручьём из подмышек.
«Как же я буду танцевать с ним такая потная?», — в отчаянии думала я. Но отказать не посмела! Не глядя на Милку, дала ему руку. И, с лицом агнца, которого повели на заклание, пошла вместе с ним в центр танцпола. Там, кроме нас, было много других романтических пар, оценивших сей трек.
— Ливни долгие лили,
Были ночи без сна,
Но в стуже сердце озарила как весна
Только ты одна!
— продолжал исполнять мужской голос.
Я по велению сильных ладоней, прильнула к нему. И закрыла глаза, так как тело моё погрузилось в какую-то бездну. По нему сверху вниз побежали мурашки. И, несмотря на испарину, мне стало холодно! Только в местах, где ладони мужские касались меня сквозь тончайшую ткань, ощущалось тепло…
— Дай мне, дай мне
Долгим огнем пылать во мгле и в ненастье…
— вторил этим неведомым чувствам певец.
Мой партнёр наклонился, отвёл от лица мои волосы. И прошептал, щекоча:
— Я надеюсь, вам есть восемнадцать? — прозвучало так, словно он собирается сделать со мной нечто большее, чем просто прижать к себе в танце.
Я машинально кивнула:
— Мне двадцать сегодня.
— Чудный возраст, — шепнул, тронув ухо щетиной.
— С-па-сибо, — почти по слогам отчеканила я.
Ощущение было, что я не танцую, плыву! Я, поддавшись порыву, закрыла глаза. И совсем утонула в объятиях, в музыке, в чувствах, которые жаркой волной наполняли моё невесомое тело.
— Дай мне! Дай мне…
Ночью и днем сгорать в костре грешной страсти.
— словно читал мои мысли этот проклятый мотив. Не давал поднять глаз на него.
— Ты дрожишь, — его руки сомкнулись на талии. Я позабыла о потных подмышках, о потных ладонях, о том, что за столиком гости, и нужно вернуться туда…
Я хотела вот так танцевать целый вечер! Вдыхать его запах, и чувствовать силу и тяжесть настойчивых рук.
— Ты очень красивая. Знаешь об этом? — продолжил нашёптывать.
Я промолчала.
— Не бойся меня, — прошептал.
— Я тебя не боюсь, — перешла почему-то на «ты».
Испугалась! Хотела исправиться. Вас! Но уже было поздно. Он провёл по спине, вдоль замочка на платье. Почему моё тело ни с кем не вело себя так?
Песня кончилась быстро. Слишком быстро!
— Я вынужден тебя отпустить, — улыбнулся, прижал мою руку к губам.
Я сглотнула, с трудом умудрилась ему улыбнуться. И на ватных ногах потащилась к столу.
Девчонки, конечно, устроили жаркий допрос. Кто такой? И как звать? Я молчала. Не в силах скрыть то, что краснею как рак. Он больше не трогал меня. Позволяя другим приглашать. Но остался смотреть, беззастенчиво, властно! Будто знал, что никуда не денусь. Фантазировал, где и когда…