И думала сразу же: «Спросит, с кем сплю… отпою так, что спрашивалка заглохнет». А Костик молчал. Делал вид, что ему безразлично. А я продолжала идти, напевая под нос:
— Ночь сомкнула ресницыыы,
Ммммм…
И вокруг тишинааа,
Забыты звуки, руки, лица
Только ты однааа,
Только ты нужнааа…
Глава 11
Шарики в моих руках очень яркие, разноцветные, словно конфеты-сосули. И ленточки в тон! Они вырываются, будто хотят улететь. Но я их держу крепко-крепко. На одном из них надпись: «С днём рождения, Майя!». Ей исполняется двадцать один. Почти столько же было и мне, когда я полюбила впервые.
Так боюсь за неё! Боюсь повторения собственной участи. Вот, что бы я ей сказала, полюби моя дочь не того человека? Много я слушала мать? А Майка в кого-то влюбилась. Я чувствую это! По взгляду, по голосу. Дочка молчит. А мне так охота узнать о нём всё…
— Ну, наконец-то! Наш Винни Пух объявился! — смеётся подруга, впуская меня.
Кафе заказали на пятницу, а сегодня среда. Майка отметит с семьёй. Ну, а после — с друзьями отправится в клуб, танцевать до рассвета.
— Огромные, правда? Чуть не улетела на них, — говорю и вручаю шары ожидающей Милке.
— Представляю себе эту картину! И заголовок в новостях: «На чём летают современные ведьмы?». Сегодня над Питером видели женщину, летящую на связке воздушных шаров, — издевается та.
— Иди ты! — толкаю её.
Привязав шары к стулу, Милка сажает меня:
— Я хотела меню обсудить.
— Главное, сыра побольше, Майка у нас — сыроед, — отвечаю.
Идея назвать дочку Майя принадлежала Шумилову. Я всегда говорю ей, что имя придумал отец.
— Смотри, вот по поводу торта, — садится подруга и обдает меня сладостью новых духов.
— Главное, свечи, и чтобы задуть, Майка любит желания загадывать, — отвечаю.
С самого первого дня появления Майи на свет, я удивлялась её красоте. И тому, как могла пожелать смерти этому чуду! Ведь, решись я пойти на аборт, и она бы исчезла. Никогда не рождалась. Этого я бы себе простить не смогла…
— Смотри, вот на выбор, черничный бисквит с шоколадной посылкой, или банан и клубника? — Милка листает торты на планшете. Один краше другого! Я бы съела их все.
— И того, и другого, и можно без хлеба, — заявляю, сглотнув.
— Без хлеба-то можно, — кивает мой повар, — Но это будет не торт, а фруктовый мусс.
— Типа того, что ты делала на мой день рождения? — вспоминаю.
— Ну, да, — отвечает она.
Это был потрясающий, с лёгкой кислинкой, десерт, с добавлением киви и сливок.
— Было вкусно, но давай всё же классический торт, — говорю.
— Так! — деловито черкает в блокноте, — И сколько нас будет в итоге?
Я считаю на пальцах:
— Ну, мы с Костиком, ты, Майка, Тоха. Мамуля придёт, и Костяшкины тоже приедут.
— Аська будет?
— Да, кто ж её знает?
— Узнай!
— Я думаю, будет! Она не пропустит такое событие. День рождения племяшки.
На прошлый её день рождения Ася как раз находилась в загуле. Она позвонила, сказав, что вулкан на Камчатке дымит и рейс отменили. Оттуда она привезла много пемзы и красной икры.
— А Анфиса Павловна одна придёт, или…, - Милка делает многозначительную паузу, имея ввиду мою мать, что уже пятый год состоит в отношениях, но знакомить нас с ним не спешит.
Правда, я с ним знакома. Заочно! Нормальный мужик. Лысоват, худощав. Занимается бизнесом. У него магазинчик продуктов, киоск и отдел бакалеи в большом супермаркете. Где они познакомились с мамой! Она покупала продукты на ужин. Мама вечно худеет, следит за собой.
— Скажите, эти макароны не развариваются? Мне нужно сделать альдэнтэ, — спросила она продавщицу.
Та уставилась:
— Да нормальные макароны, варить пять минут.
— Пять минут до готовности? — мама достала очки и надела их на нос.
— Там написано всё, — продавщица кивнула, устав от дотошной клиентки.
Но мама была несгибаема. Изучив макаронную пачку, она протянула её:
— Где здесь написано, что это из твёрдых сортов? Мне нужно из твёрдых.
Женщина, стоящая за прилавком уже не один год, нахмурилась:
— А эти чем плохи?
Мама, спрятав свои окуляры в футлярчик, сказала:
— Ничем. Просто они не подходят под мой рацион.
Тут в магазин зашёл он. Николай Сергеевич Дотошный, предприниматель средней руки, мечта одиноких женщин за шестьдесят. Правда, маме тогда ещё не было даже шестидесяти. Она была моложава, весьма одинока и очень горда.
— Диночка, прошу тебя, отвлекись на секунду, я очень спешу, — произнёс он в адрес продавщицы, извинился, уже в адрес мамы, — Простите!