Появившись в тот раз у него на пороге. Вернее, на пороге отельного номера, ставшего нашим «любовным гнездом». Я достала из сумочки шёлковый мамин платок. В него были завёрнуты все украшения: пару браслетов, цепочки с кулонами, несколько перстней, набор…
— Вот, — положила на белую простынь.
Никита присел. Он был голым по пояс. И я убеждала себя не смотреть на него, до тех пор, пока он не позвал:
— Вита, что это?
— Это подарки. Не хочу быть должна, — объявила решительно. Вскинула голову, и, держа в кулаках свою боль, посмотрела Никите в глаза, — Мы расстаёмся! Пришла, чтобы это сказать.
Он сглотнул, кадык его дёрнулся. Взгляд не пускал.
— Расстаёмся? Почему? — произнёс коротко.
Я отвела глаза первой:
— Я так решила.
— Ммм, — промычал он, как будто всё понял.
Встал и прошёлся по комнате. Плеснул себе виски в широкий стакан.
— Это из-за той встречи в театре?
«Догадливый», — думала я. И невольно взглянув ему в спину, увидела шрам на плече. В детстве его укусила собака. С тех пор он боялся собак.
— Это должно было случиться. Я больше так не могу.
Он выпил, выдохнул шумно:
— Я тоже.
«Вот и здорово», — фыркнула я про себя. Хотя боль была нестерпимой.
— Знаешь, я боялся признаться себе самому, — он опёрся руками о стол и склонился так низко, что лопатки его выпирали теперь, как два неотросших крыла.
— В чём признаться? — шепнула. Подумала: «В том, что устал?».
— Что люблю тебя. Сильно, — ответил Никита.
Я ощутила, как слёзы туманят картину. Его очертания стали расплывчаты. Я моргнула и вытерла капли с лица:
— Прекрати!
— Я понимаю, — продолжил он, будто не слыша, — Я не вправе тебя вынуждать. Я не могу дать тебе ничего, кроме этого…
Он развёл руки в отчаянном жесте.
Я всхлипнула:
— Я не прошу.
Он, всё ещё стоя спиной, подтвердил:
— Я знаю! Ты никогда ничего не просишь. Потому, мне так хочется дать.
— Как её звать? — этот вопрос прозвучал неожиданно, даже для меня самой.
— Кого? — вскинул голову.
— Твою жену, — произнеся это, я ощутила, как боль нарастает в груди.
Он сделал глубокий, задумчивый вдох. Я знала, что мать его звали красивым и редким именем Злата. В честь неё Богачёв старший назвал ювелирный завод. А что он назвал в честь жены? Быть может, одну из коллекций?
— Её зовут Ада.
Я вспомнила, были ли в нашем салоне коллекции с именем «Ада». Какая-то точно была…
— А детей? — уточнила, желая испить эту боль до последней решающей капли.
Он обернулся ко мне. И какая-то мука во взгляде промелькнула, заставив меня замолчать.
— Сын Митя, а дочка Алёна, — сказал, словно вырвал из сердца.
Я молчала, ждала, что ещё он решится озвучить. А Никита застыл, глядя перед собой:
— У него от рождения астма. Говорят, здесь не климат.
Мне хотелось теперь, чтобы он замолчал. Перестал меня мучить! Но Никита продолжил:
— Я не могу развестись. Не сейчас, понимаешь? Я хочу увезти их отсюда, устроить, а после…
Он закрыл лицо ладонями, не озвучив того, что планирует после. Я не знала, зачем продолжала стоять! Просто тело срослось с этой комнатой.
— Делай, что хочешь, — сказала, не двинувшись с места.
— Увы! — усмехнулся он горестно, — Я хочу совершенно другого.
— И чего же? — спросила, дрожа.
— Я хочу быть с тобой, — не сказал, простонал он. И руки его опустились.
Меня покачнуло. Как будто волной, набежавшей на берег. Сразу вспомнилась песня, слова зазвучали в моей голове. Я зажмурилась, пытаясь прогнать эту слабость. Не позволяя себя унести в круговерть бесконтрольных губительных чувств. Но воронка сомкнулась над моей головой. Я тонула! Уже понимая, что сил недостаточно. Я продолжала безвольно пытаться. Но чувства тянули на дно…
Никита приблизился:
— Вита, прости меня, Вита. Моя девочка, Вита. Прости.
Его руки держали так крепко. А я упиралась щекой в его голую грудь. Волоски щекотали мне ноздри. А пульс мой под кожей выстукивал ритм:
— Я пытался уйти от любви,
Я брал острую бритву и правил себя.
Я укрылся в подвале, я резал
Кожаные ремни, стянувшие слабую грудь…
Я хочу быть с тобой,
Я хочу быть с тобой!
Я так хочу быть с тобой,
Я хочу быть с тобой,
И я буду с тобой…
На часах была полночь, когда мы очнулись. Одежда разбросана по полу, постель кувырком. Я уложила лицо на Никитину грудь. Он был горячим и влажным от пота.