— Ох! — я вздыхаю, ведь пятница скоро, пускай и не завтра. Но не гнать же её под предлогом того, что я ем?
Убеждая себя в том, что моя задача учить, я сожалею, что мой чай остынет. Но, тем не менее, прячу своё сожаление за деликатной улыбкой:
— Да, конечно, давайте сюда ваш доклад. Напомните тему?
— Патте́рны поведения в офисной среде, — произносит она и даёт мне бумаги.
— Па́ттерны, — я исправляю её, — Ударение на первый слог.
Светлана вздыхает испуганно, опускает глаза:
— Ой! Как хорошо, что вы мне сказали! А то бы я так опозорилась там.
— Да, ну, бросьте! — пытаюсь шутить, — Это не повод для того, чтобы стыдиться. Вы не обязаны знать всё.
— Я же не вы, — улыбается Света. И на щеках проступают забавные ямочки.
Она миловидная, стоит сказать. Голубые глаза и прозрачная кожа, сквозь которую видно все венки на тонком запястье. Она опирается возле меня на учительский стол. Я стою, изучая печатные буквы. Пробегаю глазами:
— Паттерн — это повторяющийся шаблон, стиль, образец поведения человека. В деловой среде паттерны имеют свойство трансформироваться в определённую модель взаимодействия с коллегами. Рассмотрим на примере коллектива риэлтерской фирмы…
— Там дальше пять типов поведения, — произносит она, становясь ещё ближе ко мне, — Нытики, грубияны, бездельники, сплетники, паникёры.
— Далеко такой коллектив не уедет! — я тихо смеюсь, изучая их бегло.
— Это только негативные, — улыбается Света, и пальчиком тычет в свой лист, — А вот тут дальше позитивные.
— Так, — вздыхаю я, — Мотиватор, педант, генератор идей, аналитик и… душка?
Последний типаж звучит ненаучно. Света смущённо кусает губу:
— Это вы.
— Что? — хмурю лоб. Поднимаю глаза на неё и встречаюсь с пронзительным взглядом. Как в омут, небесная синь её глаза, погружает меня, что не выбраться…
— Вы — душка, — вздыхает Светлана, и в какой-то момент сокращает дистанцию быстро настолько, что я успеваю понять, что к чему, с пребольшим опозданием.
На моих губах розовый привкус помады, и сладость её чуть разжавшихся губ. Я так и стою, продолжая смотреть на неё ошалело. А Света закрыла глаза, и когда я, схватив за плечо, отстраняю достаточно грубо, она открывает их резко и смотрит испуганным взглядом:
— Простите, К-онстантин Бо-рисович, Костя…
Она собирается снова податься вперёд, только я отступаю:
— Светлана! Вы что? Вы… с ума сошли? Света?
Она опускает свои голубые глаза:
— Я люблю вас, — и жалобный тон не даёт закричать, возмутиться.
— Свет, — я вздыхаю, дрожащей ладонью веду по лицу, — Вы неправильно поняли. Мой интерес к вам исключительно преподавательский. Я ваш учитель, Светлана! Не более.
— Я знаю, — вздыхает она, её голос срывается, а по щеке пробегает слеза.
— Ну, вот, — я шепчу, — Только этого нам не хватало.
Беру её руку в свою. Она хрупкая, нежная. Просто ребёнок. Девчонка! Глупышка. Напридумала что-то в своей голове.
— Светлан, — говорю и склоняюсь, пытаясь поймать её взгляд, — Я женат. У меня двое деток. Дочка моя совсем чуть-чуть старше тебя. Я тебе в папы гожусь, понимаешь?
Она быстро кивает, но всё ещё плачет.
— Светлан, — продолжаю я мягко, — Ты очень хорошая девочка. Просто пойми, я не пара тебе. Ну, никак! Даже будь я свободен, я всё равно бы не стал заводить отношения с юной студенткой.
— Деловой этикет? — шепчет Света.
— Нет, не только, — я думаю, как обозвать то, что я ощущаю, — Скорее, ответственность. Ты мне как дочь. И не только по возрасту.
Света обиженно шмыгает носом.
— Найди себе парня-ровесника. И прекрати изводить свой хорошенький мозг.
Её щёки краснеют. Пожалуй, достаточно умных речей.
— Вы подаёте надежды, Светлана, — перехожу я на «вы», дабы снова создать между нами границу, — И я не хочу, чтобы это негативным образом отразилось на вашей учёбе.
Моисеева быстро кивает:
— Уверяю вас, Константин Борисович, это не скажется.
— Вот и отлично! — ободряюще я улыбаюсь, ловлю её влажный, обиженный взгляд. Моя ладонь до сих пор у неё на плече. И я нервно одёргиваю руку, теряюсь, сую ей обратно бумаги, — Отличный доклад! Уверен, вы выступите с ним достойно.
Она смотрит с надеждой:
— Вы будете там?
Пожимаю плечами:
— Не знаю. Если получится, я непременно приду, чтобы вас поддержать.
Света, вытерев щёки, кивает:
— Спасибо! Простите… меня.
— Что ты, Света? — опять опускаюсь до фамильярности, захваченный этим стыдом, — Юность на то и нужна, чтобы влюбляться не в тех.