— Ты боялась своего мужа?
— И да, и нет. Не знаю. Но он мешал мне дышать.
— Я все равно не понимаю. Через день-два похороны. Неужели ты не захочешь даже проститься с ним?
— Не знаю. На кладбище будет слишком много людей. Я не хочу рисковать их жизнями.
— Звучит громко, ничего не скажешь.
Я рассказала ей обо всем, что произошло этой ночью на их квартире: об омоновцах, сейфе, Валентине, охране.
— Если тебе нельзя сейчас появляться в городе, то мы с тобой можем съездить к нотариусу и оформить на меня доверенность на ведение всех твоих дел. Если ты доверяешь мне, то я могла бы вывезти из квартиры все ценности и спрятать в надежное место.
— Отличная мысль. Ты даже можешь заняться продажей всего этого барахла и получить с этой сделки очень неплохие комиссионные.
Эмма была непробиваема относительно эмоций и чувств. Просто железобетонной. Неужели ей действительно безразлично, что происходит в ее доме. Неужели там не осталось ни одной вещи, которую ей было бы жаль продавать?
Я уже начала жалеть, что согласилась помогать ей.
Мы с ней составили необходимые документы, и я повезла ее к знакомому нотариусу.
— Ты не боишься, что я обману тебя?
— Я тебе сказала, чего я боюсь.
Она сидела в машине в черных очках и черном парике. Мы проезжали город.
— Но ведь рано или поздно тебе все равно придется объявиться хотя бы перед адвокатом, который будет заниматься вопросами наследства, завещания и прочим.
— Давай оставим эту проблему.
Я лишний раз убедилась, что разговаривать с ней бесполезно, и отвезла ее назад, в Лопухино.
— Только учти, что, если окажется, что ты причастна к какому-нибудь преступлению — за что тебя, собственно, и могут искать, — я не стану нести ответственность за укрывательство. Ты должна себе это хорошенько уяснить.
Она махнула рукой.
— Кругом одни преступники, — произнесла она очень странную фразу, после которой мне подумалось, что для меня начались горячие дни.
Передо мной стояло сразу несколько задач:
1. Что такого совершила Эмма, за что ее можно было преследовать? И связано ли это с ее мужем?
2. За что убили Якова и кто это сделал?
3. Почему им заинтересовалась ФСБ? И что они искали в его сейфе?
4. Какие отношения были у Якова с его секретаршей?
5. Кто приходил в морг?
6. Правильно ли я делаю, помогая Эмме, которая намеревалась убить своего мужа?
Как ни странно, но вопросы нравственности иногда волновали меня до глубины души.
7. Кому принадлежал найденный в Кукушкине, под окнами дачи Липкина, использованный презерватив?
8. Происхождение жевательной резинки под теми же окнами?
9. Кто ел там апельсин и бросил корку на траву?
Если я найду ответы на эти вопросы, то после этого мне смело можно отправляться на Гавайи.
Объяснив Эмме, как пользоваться электронагревателем воды, я сказала ей, что, возможно, сегодня заночую в городе.
Первое, что я сделала, приехав в город, это разыскала офис Липкина. Это было здание какого-то НИИ, где риэлтерская фирма «Феникс», директором которой еще вчера был Яков Самуилович, занимала целый этаж.
Я остановилась перед стильной деревянной дверью с позолоченными ручками и нажала кнопку звонка. Появился охранник. Я сказала, что ищу Алину.
— А вы не могли бы отложить свой визит к ней? — вежливо поинтересовался у меня парень в серо-буро-малиновом хлопковом костюме с кобурой на поясе. Выглядел он тем не менее устрашающе.
— Нет. У меня очень важное дело, — сказала я и двинулась по коридору к табличке «Приемная».
Алина, высокая, худенькая, с короткой стрижкой почти седых волос. Совершенно противоестественный цвет для такой молоденькой девушки. Я так и не поняла, то ли это природная седина, то ли Алина просто хотела, чтобы про нее думали: у девушки было тяжелое прошлое. Девушка-легенда.
Красный костюм, шпильки, голые колени — все как полагается.
— Вы к Якову Самуиловичу? — спросила Алина. Глаза ее вмиг наполнились слезами.
— Видите ли, я знаю, что произошло, и очень сожалею о случившемся, но время не стоит на месте. Я была на прошлой неделе у него и оставила в его кабинете, на столе, очень важную для меня папку с документами и записную книжку, без которой я просто не могу жить. Если вас не затруднит, взгляните, может, она еще у него?
Алина вздохнула.
— Минуточку.
Когда она вернулась, ключи от ее квартиры и записная книжка самой Алины уже лежали в моей сумочке. Не могла же я сказать: «Алиночка-деточка, дайте, пожалуйста, ключи от вашей квартиры, чтобы я посмотрела, какого цвета кафель в вашей ванной комнате».