– Вот как. Если я верно поняла, предметы роскоши у вас не в чести, – припомнив виденные палатки, начала стенографировать Фрида, вытерев руки влажной салфеткой. Ни у мадам, ни у Синдзуки не было ничего хоть сколь-нибудь примечательного, в том числе и украшений.
– Вещь должна быть полезной. При этом она может быть красивой, но в первую очередь, польза и удобство.
– У Джозефа в покоях висит картина.
– Это другое. Это искусство. Оно дарит мысли, – легко аргументировал Бенни, пропуская её в небольшую палатку, должно быть, принадлежавшую ему самому: на тумбочке возле свёрнутого футона громоздились учебники, Фрида увидела даже пару комиксов, только не новых, а уже довольно потрёпанных.
– Согласна, а… – девушка оторвалась от почти что гипнотического перемешивания глины, – Что такое телесный токсикоз?
– А? – не понял Бенни, – Надо Леона спросить, как вернётся… А, вот он, или он, привет!
– Ух ты, уже мастерите? Какие молодцы, – мускулистый агхори зашёл в палатку, по достоинству оценив старания ученика и гостьи.
– Фрида спрашивает, что такое телесный токсикоз.
Высокий мужчина усмехнулся:
– Похоже, босс решил повеселиться. Когда обещал вылечить?
– Вроде как сегодня, – с подозрением покосилась на него Фрида.
– Чудненько. Вот пусть сам тебе и объяснит… Бенни, вижу по глазам, что понял, но чур ни слова!
– Издеваетесь?! – всплеснула испачканными руками журналистка.
– Эй, сосредоточься на гончарном круге, узнаешь в своё время, – мудро перенаправил негодование журналистки Леон, – Я помогу с трапезой.
– Скажи мне хоть что-нибудь, – шепнула пареньку Фрида.
– Все останутся живы.
– Надо же, какое утешение, – девушка пихнула молодого агхори коленом, но и сама чувствовала, что ей по душе зародившаяся интрига. Наверняка какая-нибудь шутка в стиле местных. С тем, кому не доверяют, не шутят.
– Не забывай смачивать глину. Вот так, да, плавнее, – тем временем вовсю отдавал распоряжение Бенни, не спуская ноги с педали гончарного круга, – У тебя просто обязано быть хорошо с мелкой моторикой, ты ведь стенографируешь от руки.
– Возможно, возможно, – Фрида на несколько минут забыла о мистерии Джозефа, возясь с рыжеватой глиной.
– Хочешь надпись на память? – спросил Бенни, аккуратно поправляя всё же слегка кривоватую посудину.
– С удовольствием, но я не знаю, какую. Есть идеи?
– Да, есть, только я ещё не запомнил, как пишется… Леон! А Леон? – нимало не смущаясь, подросток высунулся из палатки, крича в нужную сторону.
– Тут я, – наставник вошёл к ним, наспех вытирая руки окровавленной тряпкой, – Ой, я там…
– Всё в порядке, – Фрида заставила себя улыбнуться, – Кто сегодня?
– Мужчина. Инфаркт. Следить надо за здоровьем, – агхори снова протёр ладонь, но под его ногтями всё же остались красные полумесяцы живого раствора железа, – Так и зачем звали?
– Я хотел написать мантру бесстрашия, но сомневаюсь, что правильно напишу, – беззастенчиво попросил помощи Бенни.
– Не вопрос, Сейчас, только руки помою.
– Не надо, – внезапно остановила мясника Фрида, – Ни к чему эта… стерильность.
– Кажется, кто-то достоен этой мантры, – Леон заткнул тряпку за пояс и наклонился, глядя на кружку, – Для дебюта вышло очень даже неплохо. Ну-ка, Бенни, подай мне вон тот стек.
– Скажешь, как читается? – девушка заинтересованно склонилась над появляющейся надписью на хинди.
– Конечно. «Ом намах Шивая». А переводится как… – подросток перевёл глаза на своего наставника, – «Весь этот мир, живой и неживой, принадлежит не мне, а Шиве».
– Точно, – кивнул тот, – А если забыл, как пишется, спроси в следующий раз Джозефа.
– Ладно, – пожал плечами Бенни, – Ну вот, кружка готова! Надо отнести на солнышко.
– Я поставлю, – вежливо забрал посудинку Леон, – А нашей гостье хорошо бы позавтракать. Присоединяйся к нам, как купишь еду.
– Непременно, – кивнула ему Фрида, явно оценив приглашение по достоинству. С едой девушка решила не заморачиваться, и повторила вчерашний эксперимент, вызвав доставку в Пепельный тупик – на этот раз вок.
========== 12 ==========
Пока длилось ожидание заветной яки собы в кисло-сладком соусе Фрида хотела было упорядочить заметки, но дребезжание телефона скорректировало её планы. Босс.
– Ага, вот и наша доблестная исследовательница. А я как раз о тебе говорю.
Журналистка насторожилась. Судя по наигранно-весёлому тону, в гостях у редактора был кто-то из начальства повыше.
– Серьёзно? – и не подумала участвовать в этом цирке она.
– А то как же! Слушай, Фрида, милочка, а ты собираешься домой? Мы соскучились.
– Уже?
– Ну знаешь, твои материалы хороши, и даже очень, но у всего есть мера. Что мы будем за издание, если постоянно подвергаем опасности физическое и… Психическое здоровье такого талантливого репортёра?
– Мистер Сэндлер, – Фриде показалось, что вокруг неё уменьшилось количество годного для дыхания воздуха, – Но ведь мой отец…
– Адам был фанатиком своего дела, милочка. Ты и сама видела, к чему это привело.
В этой фразе было гораздо больше не произнесённых, чем озвученных слов. Бросившая их мать. Переезды. Ранения в «горячих точках», бессонные ночи, письма с угрозами, безденежье, кредиты, ночлежки и бесконечная вредная пища. Итогом стал ранний уход из жизни – сгорел на работе. Вот что это было. Желание докопаться до правды может значительно сократить срок пребывания на этой планете. Фрида знала это, но запрещала себе думать на тему. Выходит, подумали за неё. Наверное, что-то подобное чувствовали кошки, когда им удаляли когти, чтобы спасти обои и мебель. «Да-да, ты прирученный тигр, но тебе это не надо. Не сейчас. Зачем тебе? Предкам было нужно, тебе же…».
– Фрида, ты ещё там?
– Когда мне нужно вернуться? – бесцветным голосом произнесла девушка, вдруг почувствовав безмерную усталость.
– Я думаю, ты успеешь узнать всё, что надо, за сегодня, а завтра с утра стартуй к нам, допишешь уже у себя в квартире. Хорошо?
– Да, сэр, – журналистка нажала на кнопку «отбоя» и послушно зашагала навстречу подоспевшему человеку из доставки, который не смог пересилить себя и остановился на какой-то видимой только ему границе между городом и Пепельным тупиком. Из-за разговора вок успел растерять всю привлекательность, и к шмашану Фрида пришла с видом истинного мученика.
– Воу, чего это ты? Болит что-то? – отреагировала на состояние журналистки Чита.
– Да так, – гостья не решилась ответить в лоб, – Должно быть, аукается вчерашняя пицца.
– Ну, может быть, может быть. На, – одноглазая агхори вручила ей одну из жестянок с фирменной горькой настойкой, – Выпей сколько сможешь, должно полегчать.
– Спасибо, – Фрида наморщилась от несусветной горечи, но противный вкус смог отогнать подступающую хандру.
Это была работа. Была и есть. Когда-то надо было сказать «стоп». Босс прав. Нельзя обзаводиться привязанностями, так теряется объективность. Она хотела показать, насколько удивительны агхори – и сделала это. Нельзя валить на людей тонны правды, они слишком хрупкие для такого. Их надо прикармливать истиной постепенно, совсем как к агхори потихоньку приучают к мясу своих детей. Вот только жизни Фриды на это не хватит. Табу древнее её. Оно не по плечу хрупкой девушке.
– Как там моя кружка? – заприметив Леона, поинтересовалась журналистка.
– Сушится. Нам повезло с погодой, не сыро, солнце вовсю, – улыбнулся мускулистый агхори.
– А когда обжиг?
– После полировки. Это не так быстро, извини. А ты торопишься?
– А? Не, я уточняю, поскольку просто не знаю… всей технологии.
Леон добродушно хмыкнул, снова ныряя носом в свою чашку. При свете дня Фрида впервые смогла чётко рассмотреть узоры на посуде. Среди повторяющихся геометрических линий были изображены различные предметы: колокольчик у Бенни, сова – у Читы, пламя у Леона. На чашке Джозефа оказался череп, из трещины в своде которого прорастал цветок. Вот, значит, как они отличают свою посуду.