– А где хранятся кости ваших собратьев?
– Здесь же. Перед смертью все равны. У нас нет склепов, – покачал головой пепельный блондин, – Давай уже определяться по части резьбы. Что бы ты хотела?
– А что… – Фрида задумалась, – Можно сделать за оставшееся время?
– Хм. Сложная резьба отпадает, но… Отойди чуточку, – парень пошарился у стены, извлекая понравившуюся кость, – Вот из этой можно сделать флейту.
– Флейту? – не сдержала выдоха изумления Фрида.
– Да, и есть шанс, что она даже будет звучать, – он усмехнулся, – Если честно, я в этом не силён, раз на раз не приходится, но поскольку дело срочное, сделаю всё, что в моих силах.
– Обещаешь?
Он моргнул своими разноцветными ресницами:
– Если поможешь – да, обещаю.
– Договорились… – заметив, что собеседник медлит, Фрида решила уточнить, – Мы идём ещё куда-то?
– Здесь есть одно секретное место, в глубине лабиринта, – напустив на себя таинственности, Джозеф картинно насупился, – Не побоишься пойти за трупоедом?
– Прямо трепещу, – подыгрывая, затрясла кистями рук журналистка, – Видишь?
– Не только вижу, но и польщён, – оценил её игру Джозеф, – Идём. Ты точно такого не ожидаешь.
Завернув за угол стены, украшенной оскаленными черепами, Фрида не сразу поняла, что перед ней. К небу несколько беспорядочно тянулись неровные трубки, похожие на миниатюрные греческие колонны.
– Это… О, – девушка коснулась одного из стволов толщиной с её ладонь, – Это же стебли растений? Точно?
– Да. Пепельный тупик, можно сказать, был проклят ещё до прихода агхори. Это остатки одичавшего гераклиума, его ещё называли борщевиком, – Джозеф тоже подошёл ближе, подняв голову, – А теперь только представь: зонтики его цветов распускались выше твоей макушки. Правда, он вызывал ожоги, но кто в этом мире без изъянов, верно?
– Стоп-стоп, погоди. Пепельный тупик был назван не из-за ваших кост… Шмашанов?
– Верно, – парень по-птичьи сложил руки за спиной, – Гераклиум действительно жгли. Это было вредное растение, которое в итоге сопротивлялось отравленной земле дольше всех. И, как видишь, его стебли до сих пор не согласны с забвением. Мы запретили детям это ломать.
– Я понимаю, – Фрида тоже посмотрела вверх, проникнувшись моментом. Её воображение дорисовало могучие и при этом смертельно опасные зонтики с тысячами мелких цветов и тысячами рождающихся из них нежелательных семян.
– Древние агхори были воинами по натуре и уважали всё живучее. Не знаю насчёт борщевика, но думаю, он бы им понравился, – выдержав приличествующую моменту паузу, Джозеф тряхнул волосами, – Ну что, идём делать флейту? Вечереет уже.
– Ага, – Фрида поёжилась, будто уходящее время убирало и градусы из окружающего пространства. Хватит это мусолить, пожалеть можно и потом. А пока – максимум внимания мелочам. Пусть репортаж наполнится эмоциями!
– А ты можешь определить, кому принадлежала эта кость?
– Что ж, – агхори повертел находку в руках, – Думаю, это берцовая кость подростка. Скорее всего, девочки.
– О… – журналистка неловко замолкла, думая, а не стоило ли выбрать что-то иное, но вскоре справилась с этим наваждением, – Перед смертью все равны?
– Точно, – Джозеф перешёл мост, направляясь к палаткам. Довольные, искупавшиеся и напарившиеся в бане агхори потихоньку возвращались домой.
Всего лишь люди, идущие с работы.
– ТиДжей, – окликнул заместителя Джозеф, – Твой братец ещё не спит? Сделай одолжение, попроси его определить, как надо просверлить отверстия, чтобы сделать флейту из этого.
– Не вопрос, давай, – ни сколько не удивлённый просьбе, специалист по связям с общественностью забрал кость с собой, – Не забудь поменять батарейки в рации.
– Я пока заварю кофе, – подождав, пока они поговорят, предложила Фрида.
– С удовольствием. Я скоро приду. Заходи ко мне, не стесняйся.
Откинув полог палатки лидера клана, журналистка с улыбкой вспомнила оторопь, испытанную в первый день. Столик из костей, проклятая картина – ха! Вещи как вещи. Просто стали чем-то другим, когда у того, что они держали, истёк срок годности. По идее, таких вещей надо ужасаться, но, вы, у Фриды не получалось.
Больше не получалось.
========== 14 ==========
– Я вернулся, – Джозеф вошёл ровно в тот момент, когда журналистка наполнила чашки. Кость в его руке изменилась: на ней появились пометки маркером.
– Стараюсь всё успеть, но не выходит, – пожаловалась ему Фрида.
– Для репортажа?
– Да. Я ещё многого не знаю.
– Придётся придумать экспресс-курс, – Джозеф сделал глоток кофе, блаженно вздыхая, – Кстати. Ты ведь не ужинала.
– Аппетита нет. Ненавижу, когда меня вот так отрывают от того, что мне по-настоящему интересно, – вяло отмахнулась она.
– Завтра у тебя будет шанс высказать редактору свои претензии с глазу на глаз.
– Я и высказать? О, увы, нет. Я работаю у них без году неделя.
– Вот что я тебе скажу, – лидер клана отставил кружку, готовясь просверливать отверстия в кости, – Есть время, когда можно драконом яриться, и есть время, когда надо змеёй ползти. Распредели эти два состояния правильно – и добьёшься, чего хочешь.
– Я запомню это, – пообещала девушка, продолжая работать с блокнотом.
Какое-то время Джозеф обрабатывал кость молча. Снаружи медленно, но верно темнело.
– Могу я попросить тебя зажечь светильник? Он вон там, на полке.
– Минутку, – откликнулась Фрида, вставая. Свет тусклого фонаря превратил обитель Джозефа в страну чудес. Похоже, парень был барахольщиком: по углам были рассованы всевозможные предметы, о назначении которых Фрида могла только догадываться. Хотя, быть может, всё это перешло ему от матери, которая просто обожала путешествовать?
Взгляд девушки упал на сложно раскрашенный фаллический символ плодородия, соседствующий с антикварным будильником. Тут же вспомнилось сегодняшнее лечение телесного токсикоза. Похоже, что-то всё же не долечили.
– Вспомнил, – вдруг оторвался от будущей флейты Джозеф, – Кажется, я знаю, как тебе помочь.
– С чем? – не сразу поняла журналистка, надеясь, что собеседник не заметил, что именно из его скарба она изволила разглядывать минуту назад.
– Мама рассказывала мне одно стихотворение, сочинённое древними агхори, в котором излагается их путь – их дхарма. В принципе, мы тоже во многом следуем тому, что было ценным в тебя далёкие времена.
– О, это будет кстати, – Фрида схватила ручку.
– Это не под запись.
– А… Извини. Не вопрос, – девушка осторожно села рядом с ним, положив руки на колени.
Джозеф прочистил горло и начал декламировать, не отрываясь от полировки проделанных отверстий:
«О самом важном многим мне расскажешь,
И самое святое не покажешь,
Лишь малый круг людей родных и близких
Оценит верно то что ты расскажешь.
Семья – святое, из писаний знаешь,
Ты Дхарме следуешь, святыни почитаешь,
Когда ты рад помочь родным и близким,
Любя их, ты себя обожествляешь.
Бхайрава твой отец, а мама – Кали.
Они как гуру пред тобой предстали,
Волшебной дхармою тебя обогатили,
Священной Кулой сердце обласкали.
Есть пять сокровищ жизни драгоценной:
Божественность, любовь Семьи священной,
Честь, Сила и Земля, где правит Кула.
Нет этих благ – нет жизни полноценной.
У птиц есть пара крыльев – дар от Бога.
Они врата небесного чертога.
А у тебя есть две руки: одна для чёток,
В другой – кинжал. А впереди – дорога.
Тропа познания, узора огня молитвы,
Тропа охоты, путь священной битвы,
Ты победишь себя, великий воин –
Все козыри чудовищ будут биты.
Могучего врага тревога гложет:
Что ждать от мудреца – постичь не может.
Мудрец и Мастер обретёт победу.
Его переиграть никто не сможет.