– Так далеко, как сама захочешь.
– Но… – Фрида с огромным трудом вырывалась из оков блаженного трепета, – Это неправильно.
– Правильно и неправильно – две стороны одной монеты. Всё в этой жизни: тревоги и волнения, борьба и желания, привязанность и отторжение, жизненные установки и заботы – всё уходит в небытие, становится ничем. Сначала этим, – Джозеф показал на костяную флейту, выпавшую из рук девушки, – А потом ничем. Ты сама это видела. Смотри, – Он откинул покрывало на своей кровати, и взору журналистки предстала сложная конструкция из костей, соединённых смолой, – Я сплю на этом каждый день. Это всего лишь материя, и всё, что мы испытываем – верчение материи.
– Завтра я уйду.
– Это будет только завтра, – парень шагнул к ней, кутая в запахи костра и горьких трав. Фрида уткнулась носом в его плечо, совершает трансцендентный рывок на новую территорию.
Плохо сделать. Плохо не сделать.
Хорошо поддаться, хорошо не поддаться.
И так, и так – сожаления. И так, и так – воспоминания.
Она перевела глаза на жутковатую кровать, чьё изголовье было украшено рядом черепов. Что ни делай, конец один. В итоге все станут всего лишь мясом.
– Покажи мне, – едва слышно прошептала она, – Как вы можете любить.
– Стать йамалой непросто, для этого требуются годы практики.
– Значит, нам нужен экспресс-курс.
Джозеф улыбнулся, с нежностью потираясь лбом об её лоб:
– Значит, так тому и быть. Только обещай говорить со мной. Не надо мириться, если тебе неуютно. Ты понимаешь?
Фрида сглотнула:
– Похоже, всё очень серьёзно.
– Слово, прикосновение, форма, эссенция и запах есть набор из пяти, – Джозеф помог ей выпутаться из оков одежды, – Если всё сделано верно, рождается пятисложенная Вселенная. Давай создадим её.
…Когда под веками перестали взрываться цветные вспышки, а дыхание выровнялось, Фрида поняла, что ни одно из слов, которые она знала до этого момента, не в силах передать то, что практикуют агхори. Зато все прошлые романы можно было с уверенностью назвать неумелым копошением двух запутавшихся в пространстве и времени существ. В других руках она была всего лишь инструментом для исполнения желаний. В объятьях Джозефа – божеством.
– Прости, что расцарапала тебя, – она осторожно коснулась спины юноши, – Больно, должно быть.
– Нет, не переживай, всё в порядке. Всё хорошо, – он двинул плечом, стараясь не морщиться, – Это дар. Цветы.
– «Цветы»? – думая, что они продолжают тему семян Шпицбергена, усмехнулась Фрида.
– Немножко похоже, когда кровь запекается на царапинах. По крайней мере, так думали агхори древности.
– Можно я… – гостья помедлила, – Не пойду спать к себе?
– Разве я тебя выгоняю?
– Вроде нет, просто у травоядных иногда… – она замолкла, прижимаясь к главе клана, – Я поняла. У вас иначе. Нет полумер.
– Точно, – Джозеф поцеловал её в лоб, – Постарайся заснуть, хорошо? И… Ты должна знать, что мы не выгоняем тебя. Ты всегда была и будешь дорогим гостем. А если вдруг ты волнуешься насчёт беременности, спешу тебя успокоить, этого не бывает, моя температура тела выше, так что…
– Спи, ты без сил, – с нежностью вернула ему поцелуй девушка. Шёпот лидера клана агхори был совсем тихим, на Фрида всё же услышала, что он сказал «Люблю тебя».
Комментарий к 14
Стихотворение, икона, толкования символов и описание смысла тантрических практик взяты из книги Адинатха М. Джайадхара и Сиддхешвари М. Джайадхара “Бхайрава-Кали-Дхарма”
========== 15 ==========
Фриде казалось, что она не спала вовсе, но глаза, открывшиеся на рассвете, доложили, что это не совсем так.
Джозеф спал, отвернувшись от неё и свесив ногу с кровати. Прижиматься друг к другу было слишком жарко. Царапины на его спине и правда напоминали багровые цветы на длинных стеблях.
Фрида хотела было погладить израненную кожу, но не захотела его будить. Тихонько выскользнула из-под покрывала и оделась.
Лагерь спал. По крайней мере, так казалось на первый взгляд.
– Пора возвращаться в привычный мир?
Журналистка дёрнулась, с испугом вцепившись в лямку рюкзака:
– Мадам?
– Старухи вроде меня вечно просыпаются не вовремя, – она сидела у палатки совсем как Сфинкс, сторожащий покой египетских пирамид.
– Извините, я просто не знаю, как прощаться…
– Не прощайся, – старейшина улыбнулась, – Ты ведь можешь сказать просто «до свидания».
– Могу, но…
– У Джозефа не было девушек до тебя.
Эти семь слов выбили из Фриды воздух:
– Что?
– Сначала забота о детях, потом потеря матери, потом он стал лидером… Всё отнекивался, мол, ему хорошо и одному. Но это неважно. Не знаю, зачем говорю это тебе. Привязанность вещь преходящая, как и всё в этом мире.
– Я… Не могу остаться, – гостья крепко зажмурилась, – Я не одна из вас.
– Понимаю. У меня есть кое-что для тебя, милая, – мадам внезапно достала из-за спины небольшую коробочку, протягивая её девушке, – А теперь иди. Я скажу, что ты не хотела никого расстраивать. Будем ждать твои репортажи.
– До… до свидания, мадам. И спасибо за всё, – слегка поклонилась ей Фрида, и, отвернувшись, вышла за пределы лагеря.
Ноги принесли её в кафе, то самое, откуда выставляли Джозефа.
– Мисс нынче одна? – узнал её официант.
– Одна, – подтвердила Фрида. Слово показалось горьким.
– Вот и хорошо, – не смог скрыть своей радости работник общепита, – Что желаете на завтрак?
– Кофе и тосты, пожалуйста, – самую малость побуравив его осуждающим взглядом, всё же решилась сделать заказ журналистка.
– Будет сделано.
Некоторое время девушка сидела молча, уставившись в пространство, а потом набрала номер редактора.
– А, вот и наша звезда! Где ты там затерялась?
– Скоро буду, сэр. Зашла позавтракать.
– Чудненько. Я тут побеседовал с ребятами, и мы решили выделить тебе отдельный кабинет. Ты у нас умничка, ничего не боишься…
– Отдельный? – она усмехнулась, – Вам теперь страшно находиться рядом со мной?
– Что ты, нет, конечно же нет! – даже через эту браваду чувствовался трепет. Мистер Сэндлер даже не добавил пресловутое «милочка», – Ты ещё там?
– Заказ принесли, я перезвоню, – Фрида нажала на «отбой», но сделала это потому, что увидела содержимое коробки.
Впрочем, заказ тоже вскоре появился. Гренки, сделанные из ничего. Из минералов, грязи и пластика. Совсем как мясо, что едят агхори. Извращённый солнечный свет, рождённый из бесконечной тьмы космоса.
Вчера ночью она не могла уснуть, и разбудила Джозефа, чтобы ещё раз воскресить то невероятное чувство единения.
«Что случается, когда один из йамалы умирает?» – спросила журналистка, отдышавшись.
«Они дают друг другу обещание, что проживший дольше съест тело любимого» – последовал ответ.
«Однажды моё тело тоже достанется вам» – сказал ему Фрида.
«Да. Никто не вечен» – в тоне главы клана не было сожаления, лишь свойственное всем агхори принятие.
«Раз так, я хочу, чтобы ты дал мне такое обещание»
Джозеф прикрыл глаза, а затем снова открыл их:
«Когда ты умрёшь, я обещаю съесть твоё тело, чтобы мы могли всегда быть вместе».
Кофе закончился, и план в голове девушки внезапно кристаллизовался, обрёл чёткость, словно лучшее фото отца.
По-настоящему свободный человек, уверенный в своём выборе, идёт своей дорогой, а остальные говорят что хотят. Это из Данте. И пусть рай и ад взорвутся. Это из философии агхори.
Фрида уже знала, что не может принять такую однобокую клятву.
Коробка от мадам снова оказалась на столе, потеснив тосты. Ланчбокс, а внутри – прощальный подарок. Детский тартар. Кусочек, не больше.
– Официант, могу я попросить у вас вина? – окликнула парня в фартуке Фрида, – Того, что подороже. Лучше красное.
– О, разумеется. Что-то празднуете?
– Хм, – девушка погладила крышку коробки кончиками пальцев, – Полагаю, новую жизнь.