Как моя ночь вдруг стала такой лажовой? И почему Мейсон подошёл и поцеловал меня?
Теперь я вспомнила, почему ненавижу алкоголь. Он забирает людей, которых я знаю и люблю, и превращает их в тех, кто заботится только о себе, и им не важно, кому они навредят.
Фэллон мягко посапывала, как делала всегда, когда была выпившей.
Я уставилась на неё. Сегодняшняя ночь показалась мне прорывом в нашей дружбе, но потом она взяла и переспала с моим лучшим другом, хотя в клубе целовалась с Люком.
Я повернулась на бок, свернулась в комочек и натянула на голову подушку.
Мой телефон запиликал. Если это было пьяное сообщение от Мейсона, то я, скорее всего, не захочу его читать, но любопытство взяло верх. Я перевернулась и потянулась к своей сумочке.
Райдер: Ты нормально добралась до комнаты?
Я: Да. Извини.
Райдер: Думаю, я спросил не о том парне этим вечером.
Я: Да, так и есть.
Райдер: Значит, тебе нравится Мейсон?
Я: Снова не о том парне.
Райдер: ?
Я: Спроси, нравишься ли мне ТЫ.
Райдер: Я не хочу знать ответ.
Что это могло значить? Я действительно думала, что после этого вечера между нами может быть нечто больше. Я уставилась на телефон, у меня не было для него ответа.
Райдер: Думаю, я должен сказать, что боюсь ответа.
Я: Боишься, что я скажу «да» или что «нет»?
Райдер: И то, и то.
Я: Ох.
Райдер: Будь готова завтра вечером в семь. Я хочу тебя кое-куда отвести.
ГЛАВА 7
Через час я была готова, трижды поменяв одежду и дважды переделывая причёску. На часах пять минут восьмого. Может, Райдер передумал.
Длина моей комнаты в общежитии не особо позволяла совершать какие-либо стимуляции, но я вышагивала туда-сюда.
Фэллон, большую часть дня лечившая похмелье и вылезавшая из постели, только когда хотела в туалет или её рвало, натянула на голову одеяло и простонала:
— Ты как стадо слонов. Перестань топать.
Мои шаги не были настолько тяжёлыми, но я была чертовски настроена сделать их таковыми сейчас.
Мейсон не звонил, а я отказывалась звонить ему. За ним была парочка извинений и, может, даже пресмыканий. Скорее всего, он провёл свой день так же, как и Фэллон, что приносило мне немножко удовлетворения.
Стук в дверь спас её от дальнейших пыток.
— Эй, готова? — Райдер стоял в дверном проёме и выглядел великолепно. Пальчики-оближешь как великолепно. Его волосы, которые обычно спадали на лоб, теперь были зачёсаны на бок, и на нём была надета оливково-зелёная рубашка с длинными рукавами, выгодно оттеняющая его глаза. Она достаточно обтягивала, и можно было разглядеть контуры грудных мышц.
— Ага.
— Можешь захватить куртку.
Я схватила любимую толстовку и хлопнула дверью сильнее, чем было необходимо. И услышала, как в комнате выругалась Фэллон.
— Соседка чувствует себя дерьмово?
— Да, есть немного.
— Ты поговорила с ней... или с ним?
— Нет, она весь день пролежала в кровати. Думаю, он тоже.
Он кивнул, но больше ничего не сказал.
Райдер привёз нас к парку с велотрассой и походными дорожками. Я натянула толстовку и позволила ему вести себя вниз по тропинке, пока мы не дошли до смотровой площадки. С того места, где мы стояли, город казался всего лишь потоком света и мигающих огней. Прямо перед нами возвышался мост. Свет сиял от его основания, изгибался вместе с каждой аркой, отражался и повторял узор.
— Мне очень нравится этот вид, — Райдер сел на большой гладкий камень и похлопал по месту рядом с собой.
Холодный камень послал по мне волну мурашек. Я крепче запахнула кофту.
— Невероятный.
— Мне нравятся мосты, — улыбнулся он, а затем отвернулся. — Всегда нравились. Когда я был ребёнком, мы с отцом строили реально сложные мосты из блоков и всякого мусора вокруг нашего дома. Мы постоянно пытались построить их по-новому. Методом проб и ошибок. Какая постройка будет самой крепкой? Как много веса сможет выдержать каждая? Мама сходила с ума, когда, придя с работы, видела, как они простираются с одного конца гостиной в другой. Но отец всегда это одобрял. Говорил, что это отличная практика, потому что знал, что однажды я построю свой мост, такой, как этот, — он указал жестом на мост, сияющий перед нами.
— Звучит как отличное воспоминание. Я никогда не знала своего отца. Мама родила меня в шестнадцать. Он решил, что не хочет быть рядом, — пожала плечами.