И именно в эту секунду в прихожей раздался звонок, и она пришла. Было дождливо, скверно на улице, моросил мелкий дождь, вперемежку со снегом, золотая береза отряхнула все до последнего листа, на бульварах голо, уныло.
Ася сбросила с головы капюшон, скинула пальто.
— Обед маме, — сказала она, ставя на стол судки, — суп, второе, третье. Ты понравился тете Капе и бабушке, поэтому тут двойная порция. Кормись, голодный волк.
— Вот уж не думал, что придешь, — смущенно бормотнул он.
— Боюсь, ты не совсем положительный тип, — ответила она. — Если б был вполне положительным типом, знал бы, что приду. Нельзя же оставлять твою маму без усиленного диетического питания.
Зазвонил телефон.
«Наверное, мама»! — кинулся Антон к телефону.
— Аркадий Михайлович!
Звонил доктор, тот веснушчатый, приветливый доктор, который считал важнейшим лекарством внушать пациентам оптимизм.
— Антон, не тревожься. Не паникуй. Да, собирались выписывать. Но… ничего не случилось, но выписывать маму из-под врачебного наблюдения пока рано. Надо понаблюдать. Чудак, говорят тебе, не паникуй. Скажу маме, что ты отнесся спокойно. Передача? Принеси, разрешаю. Но будь мужчиной и взрослым, Антон. Терпение и выдержка, понял?
— Что? — спросила Ася.
— Маму обещали выписать и не выписывают. Не плохое ли что?
— Если бы плохое, тебя сразу бы вызвали, — возразила Ася. — Обедай.
Он без аппетита стал есть. Она, искоса бросая на него молчаливые взгляды, прибирала комнату, стирала с полок пыль, вешала в шкаф брошенные мамины платья и халат.
Снова раздался звонок в прихожей.
— Тебя не назовешь одиноким. Покоя нет от друзей, — сказала Ася.
Колька Шибанов завопил с порога:
— Слу-у-шайте! Эко-о-логия в наше время ге-е-неральная задача. На-а-до спа-а-сать Зе-емлю, и я опре-е-делил себя о-о-кончательно.
— Как ты себя определил, поговорим после, — строго заметила Ася, — сейчас складываем капиталы. У меня рубль. У тебя хоть полрублишка найдется?
У Кольки полрублишка нашлось.
— Антон, ты освобожден от налога, — командовала Ася. — Колька, катись на рынок, торгуйся зверски и выторгуй самый прекрасный, какой только можно, букет. Отнесем в больницу.
— У-ура! Смываюсь на рынок. — Он исчез.
— Хороший человек, — такими словами проводил Кольку Антон.
— Не на все сто, — возразила Ася, — ворвался — и ни о маме твоей не спросил, ни о тебе. Всё океаны да экология в голове.
— Ты придира, Ася.
— Когда как. Хватит философствовать. Скорее кончай обедать и понесем передачу в больницу.
Антон поел что-то вкусное, что редко приходилось ему в последнее время едать.
— Спасибо тете Капе. Без женщины жизнь невозможна.
— Что верно, то верно, — согласилась Ася. — Однако не одними котлетами жив человек. Ты заинтриговал меня сказками братьев Гримм. Дай взглянуть.
Она взяла книжку и довольно долго читала «Храброго портняжку».
Антон вымыл после обеда посуду, а она все читала, и он думал, вычитает ли она в сказке себе приговор и что из этого получится дальше.
— Скверно! — оставляя книжку, сказала она. — Противный портняжка, не уважаю.
— За что? — не понял он.
— Если ты не понял, значит, совсем не такой чуткий ты человек, не такой тонкий и душевный, как мне вообразилось. Неужели ты другой? — допрашивала Ася, глядя на него не мигая, уронив между колен руки, хмуря брови. — Неужели надо объяснять? Храбрый портняжка, отважный, самостоятельный, всевозможными хитростями добивается полкоролевства и королевны. Она, узнав, что он не знатного рода, а бывший портняжка, гонит его, а он опять же хитростью и ловкостью добивается остаться при ней. Не из любви, а из-за королевства. Неужели не стыдно? А? Не стыдно? Ты не понял, что стыдно?
Он молчал, пораженный. Он не так прочел сказку. Они совсем по-разному ее прочитали. Он осуждал королевну за ее королевское чванство. Но на то она и королевна!
— Конечно, она не полюбила его, — продолжала Ася. — А он? Потерял достоинство, стыд, честь, лгал, унижался. Зачем? Чтобы владеть королевством. Я выгнала бы его не за то, что он портняжка. Выгнала бы за бессовестность. Разочаровалась в сказках братьев Гримм, — заключила она.
Антон понуро стоял посреди комнаты с веником в руке, собираясь хоть немного подмести пол. Стыдно ему: не понял того, что так ясно увидела она.
— Я тебя уважаю за то, что тогда от нас ушел, — сказала Ася. — Если бы тогда не ушел и начал вилять перед мамой, я не стала бы с тобой дружить и… любить.