Глянула на Антона поверх очков:
— К кому?
Генерал Павлищев обитал на пятом этаже. Послышались чьи-то легкие шаги, дверь отворилась и… Кто сказал, что на свете не бывает чудес? Дверь отворила она.
— Антон! Новодеев!
Представьте, она тоже знала его имя!
— Ты ко мне?
— К генералу Павлищеву.
— Так это мой дед. Дед, к тебе пришли! — закричала она. — Из школы. Антон Новодеев.
Она проводила его в кабинет деда.
Еще полчаса назад Антон сказал бы, что такое может быть только во сне.
Кабинет генерала с большим книжным шкафом; кожаный диван, кресла. Ковер во всю стену. Два ружья, кинжал в ножнах, сабля и огромный, непонятного назначения рог на ковре. Массивный, заваленный бумагами и книгами письменный стол. Все было внове и любопытно Антону.
Худощавый, прямой, в домашней коричневой куртке с бежевыми отворотами, генерал сидел за столом. Полистал принесенную рукопись.
— Прекрасно! Татьяне Викторовне спасибо. Татьяна Викторовна — твоя мать? Передай спасибо. А вот следующая порция. Получай.
Антон спрятал в портфель довольно толстую стопку бумаги, исписанной четким строгим почерком.
— Хотелось бы, чтобы мама не очень задерживала, — сказал генерал.
— Хорошо. Я передам.
Она стояла у порога. Антон не видел, но чувствовал ее присутствие.
— Маме поклон, — сказал генерал, и Ася вышла вместе с Антоном из дедова кабинета.
— Зайдем ко мне?
Удивительное продолжилось. Антон в смятении следовал за нею. Она была его тайной на расстоянии, издали. Ему нравилось думать о ней, воображать ее издали. Сейчас, вблизи, он не знал, как держаться, о чем говорить. Она привела его в небольшую комнату. Антон заметил оранжевые занавески на окне из сплошного стекла, торшер того же тона возле дивана. Казалось, комната залита солнечным светом.
— Садись.
Сели. Она на диван, он на стул против дивана. Он глядел на нее во все глаза, во рту пересохло, он решительно не знал, о чем говорить.
…Волосы пушистыми волнами сбегают у нее на плечи. Она не тонюсенькая, как большинство наших девчонок, которых, кажется, можно перехватить у пояса руками, — крепенькая, складная: наверное, ловко берет мяч в волейболе, может быть, лыжница, спортсменка. Антон заметил и ее ситцевый, в голубеньких кружочках халатик, белые тапочки. Все в ней мило.
Почему он увидел ее только нынешней осенью? Почему раньше не увидел ее?
— Как твое взрослое имя? — задал он первый глупейший вопрос, чтобы как-то начать разговор, потому что она не начинала, а, улыбаясь, молча на него глядела.
— Ася.
— А по-взрослому?
— Ася же! Помнишь тургеневскую Асю? Мама романтик. Ищет во всем поэтическое или хотя бы нестандартное. Надоели Тани и Вали. Пусть будет тургеневская Ася. Тебе нравится?
— Ничего.
Она засмеялась:
— Спасибо и на том. Спрашивай дальше. Сразу уж все узнавай.
— Сразу всего не узнаешь. А родители?..
— Родители в Англии. Папа работает в консульстве, мама преподает в нашей посольской школе. Дед с бабушкой не захотели меня отпускать, им скучно одним, потому я и живу у них.
— О-го! Важная ты персона, — дерзковато, чтобы показать равнодушие к ее важности, сказал Антон.
Ему стало непросто и не очень уютно в генеральском доме. И жаль, что она перестанет быть тайной…
— Пока еще не персона, — беззаботно ответила Ася, — поглядим, что будет потом.
Она была смешлива, в темно-синих глазах вспыхивали искорки, а у губ при улыбке обозначались с той и с другой стороны две ямочки.
— Родители в Англии, а на тебе ничего заграничного, — снова не очень впопад полуспросил Антон и запылал яростной краской, сообразив, что замечание его не слишком умно.
Ася засмеялась, тряхнув светлой гривкой волос.
— Дед не любит клипсы, джинсы и все прочее модное. Ужасающий деспот. А у тебя дома что? — спросила она. — Ты единственный? Ясно. В нашем десятом почти все единственные. Мама машинистка, поняла. А отец?
— Папа умер неделю назад, — глядя в ее беспечные глаза, сказал Антон.
Она тихо охнула. Сцепила руки, хрустнула пальцами.
— Горюешь?
— Да.
«Надо уйти, скорее уйти», — думал Антон. Ася быстрым движением поднялась, взяла руками его за виски. Антон почувствовал на горячей щеке ее прохладные губы.
5