– Может быть…- Неохотно вынужден был согласиться я. Ведь, в конце концов, у каждого из нас- по сути, уже семья. У каждого – своя судьба, уже связанная с судьбами других людей. Имеем ли мы право на такие грёзы?
– Сегодня – да.- Вдруг шепнула мне подошедшая Лидочка.- Сегодня можно грезить и Любить сколько угодно. Это не возбраняется…- И она, загадочно улыбнувшись, снова нырнула в толпу танцующих.
– О чём это она?- Я с удивлением уставился на Ирен.
– А ты не догадываешься?- Удивилась она. Я только продолжал ошарашено глядеть в бездонные глаза своей собеседницы.
– Разве ты не мучился вопросом, имеем ли мы право на такие грёзы?
– Дда…- Я был совершенно озадачен и ошарашен её информированностью.- Но… но откуда об этом узнала она?
– Она тебя любит, Анри… Очень любит…- Задумчиво произнесла Ирен.- И она многое может… И готова… Для тебя сделать… Будь смелее…- Улыбнулась она и почему-то вдруг такая тоска почудилась мне в её голосе, что я невольно подумал: может, именно чья-то несмелость… в Любви… И стала причиной её "чудачеств"? Может, едва найдя после той потери хоть кого-то, кто её понимает – Кароя, она просто панически боится потерять и его – и оттого её дикий, животный страх за его жизнь?
– Не бери дурного в голову, Анри…- Ирен несмело потрепала меня по шевелюре.- Сегодня – праздник. Праздник Любви.- Она загадочно улыбнулась.- А в эту ночь, по преданиям, случаются всякие чудеса…
– Пойдём, пойдём… Грустить будете позже – когда расстанетесь…- Джакус, сгребая нас в охапку, втянул в толпу танцующих. Дикая пляска растолкала нас, разбросала, развела в разные стороны. Когда всё стихло – мне вдруг показалось, что я потерял в толпе Ирен… Навсегда… Бог мой! Ну, за что такая пытка? Ну, дай же мне знать – что это было? Но Он молчит… "За страшный грех – за то, что в Боге усомнились – Он наказал Любовью всех, чтоб… в муках… верить научились"… – Вовремя прокомментировал ситуацию очередной исполнитель. Я очнулся. Народ в основном слушал. Вдумчиво. Лишь Джакус танцевал с Ингой. Я с удивлением заметил, что вели они себя примерно так же, как ещё недавно – мы с Ирен. Она – маленькая, хрупкая – лежала на этой глыбе, обхватив её за шею руками. И всё это сооружение плавно покачивалось в такт музыке… Велик Аллах… Воистину велик… Только… Что же он с нами делает?…
– Шампанского!- Едва ли не жестом, характерным для гусарского пира, возжелала Калиа.
– Нет проблем…- Развёл руками её благоверный и направился к столу.- За что пить будем?
– За любовь!- Встряхнув головой, с искорками в глазах предложила Лидочка.- Во всех её видах и проявлениях…- Едва ли не со вздохом, с грустноватой улыбкой добавила она.
– Интересная мысль…- Задумался Борен.- Возражения будут?
– Какие уж тут возражения…- Вздохнул Джакус, делая вид, что хочет опасливо потрогать свой нос.- Можно подумать, что кто-либо из нас сможет отказаться от какого-либо проявления этого… явления, имевшего место быть… в его жизни…
– Особенно это касается твоего носа…- В тон ему, сочувственно продолжила обнявшая его сбоку Ами.
– Естественно…- Уверенно заявил потерпевший.- Первый блин – всегда комом… Зато теперь я имею шанс пообниматься с ней в бане…- Лукаво подмигнув покрасневшей Лидочке, добавил он чуток потише.
– Бесстыдник…- Ами сделала безуспешную попытку дотянуться до его ушей, в процессе которой оказалась в его объятиях.
– Пусти, пусти…- Заизвивалась Ами, пытаясь вырваться, но Джакус, как бы не замечая её попыток, спокойно пробирался поближе к столу. Наконец, усевшись, он пристроил свою раскрасневшуюся благоверную у себя на коленях.
– Итак – за любовь…- Поднял бокал успевший разлить всем шампанское Борен.- Во всех ей видах и проявлениях…- Все дружно подняли бокалы. Кто-то – почти радостно, кто-то – задумчиво…
– За Любовь…- Тихо услышал я шёпот у самого уха.- Во всех её…- И Лидочка нежно прикоснулась губами к мочке моего уха.
– На брудершафт?- Тихо спросил я.
– Давай…- Ещё тише согласилась она. Мы выпили. Я, едва касаясь губами её губ, попробовал осторожно прикоснуться всем телом – Лидочка, вздрогнув, прижалась сильнее, и, каким-то прерывающимся голосом, едва слышно попросила:
– Не надо, Анри… Не здесь… Тут же дети…
– Это единственное, что тебя удерживает?- Шепнул я. Она, кивнув, спрятала голову у меня на груди.
– Накладывайте, не стесняйтесь…- Раздвигала тарелки по столу Ами.
– Это всё желательно к утру уничтожить – а то ведь всё равно пропадёт…- Добродушно добавил её благоверный, вызвав лёгкую тень недовольства на лице подруги. Я и позже не раз замечал, что она частенько не одобряла его реплик, считая их, по-видимому, чем-то гусарско-солдафонским; но – ни разу не слышал, чтобы она на эти темы высказывалась.
Тем временем тарелки были наполнены и придвинулись к избравшим их хозяевам, желудки которых уже успели несколько подусвоить предшествующую этому индейку. Застольная беседа не представляла особого интереса – народ больше работал в режиме жевания, чем болтовни. Наконец, управившись с трапезой, в большинстве своём – довольные, гости откинулись в креслах.
– В парилочку бы сейчас…- Мечтательно произнёс Джакус.- Погреться…
– Рыгнуть бы…- наклонившись к его уху, шельмовато подсказал шепотом Борен.
– Во-во… Где-то так…- Согласился Джакус.- А потом – по второму кругу…
– Аки римляне? Да… Тяжек грех чревоугодия… Сам грешен – каюсь…- Сочувственно вздохнул магнат.- А что делать? Грехи наши – тяжкие, необоримые…
– …особенно – если нет ни малейшего желания их бороть…- В тон, но с некоторой издёвкой, добавила Калиа.
– Молчи, женщина!- Торжественно ответил Борен.- Когда мужчины разговаривают – женщины…
– Перемывают им кости…- Едва сдерживая смех, перебила его жена. Смех присутствующих сделал дальнейшие словоизлияния Борена бессмысленными и бесполезными.
– О, женщины, женщины…- Сокрушённо посетовал Джакус.- Скольких вы вдохновили – но скольких же ж вы и погубили…
– Бедненький… Загубленный женщинами медвежонок…- Приговаривала Ами, ласково поглаживая супруга по голове. Словом – было весело…
– Пойдём в бассейн?- Неожиданно предложила мне шёпотом Лидочка. Я не возражал. Зрелище было действительно очень приятным – Лидочка, кувыркающаяся в воде, как играющий дельфин… И, что самое главное – не нужно было бояться, что кто-то войдёт и устроит скандал о нравственности, о нормах поведения в общественном месте и т. п… Вошедший Борен быстро метнулся назад – оказалось, за фотоаппаратом – и начал снимать. Странно – но мне это почему-то нравилось. Меня даже не интересовало, куда попадут эти снимки – в частную эротическую коллекцию или в порнографический журнал: мне было просто приятно, что ею любуются. Должен сказать, что ей это, видимо, тоже было приятно – мельком заметив, чем занимается Борен, она лишь загадочно улыбнулась – но её кульбиты в воде отнюдь не стали менее откровенными…
– Иди сюда…- Наконец, накувыркавшись, позвала она. Я прыгнул. Сблизившись в воде, мы осторожно поцеловались. Щёлкнул затвор, мигнула вспышка – и эта фотография впоследствии попала в наш свадебный альбом. Мы до сих пор считаем её там лучшей…
…В соседней комнате опять заиграла музыка – видимо, гости вновь принялись утрясать пищу. Интересные существа – люди: они так стараются чередовать танцы с едой, что другого, более точного названия этому чередованию мне придумать так и не удалось…
– Потанцуем?- Тихо спросила Лидочка. Я кивнул. Выбравшись из бассейна, мы, не вытираясь, пробрались в толпу танцующих. Танец был весьма ритмичным и согрелись мы довольно быстро – а в начале окружающие лишь дёргались или взвизгивали, когда кто-то из нас, мокрый и холодный, ненароком обрызгивал или касался кого-либо из них. В конце концов народ начал по очереди бегать в бассейн, окунаться и быстренько возвращаться – то ли затем, чтобы не столь болезненно реагировать на обрызгивание другими или касания их мокрых тел, то ли – затем, чтоб "отомстить обидчикам": люди – существа сложные, и никогда толком не знаешь, что на самом деле движет их поступками…
Быстрая мелодия сменилась медленной – и Лидочку неожиданно пригласил Джакус.