Проснулись поздно – на улице было уже темно. Одевшись, спустились вниз. Лидочка упорно надела только платье – да никто из нас и не помнил, где находится всё остальное…
– Ба… Какие люди…- Откровенно любуясь ею, приветствовал нас Борен.- Ну, вы – мастера поспать…- Думал, что подколол нас, он. Лидочка лишь неопределённо улыбнулась в ответ – дескать, пусть думает, что хочет.
– Народ уже настраивается расходится,- шепнул мне Джакус. Я кивнул: какие, мол, возражения.
– Ну, что ж – мы снова все в сборе…- Борен, встав, подошёл к столу и взял бутылку красного вина.- Предлагаю выпить на прощанье за то, чтоб эпизод сей был для нас не последним…- он задумался.- Ибо человеку трудно быть одиноким…- Вдруг с сожалением закончил он.
Бутыль пошла по кругу – кавалеры, наливая дамам и не забывая себя, передавали эстафету дальше.
– И – чтобы всё то, что не зависит от нас, не было бы против нас…- Вздохнув, поднял бокал хозяин. Пили долго, смакуя – вино было очень старым, если судить по этикетке, и сделано профессионалами – если судить по ощущениям… Расставаясь, кавалеры нежно обнимали чужих дам и пожимали мужьям оных руки – по-видимому, в этом кругу так было принято… На прощанье хозяин одарил всех пакетами с "Рождественскими Подарками": в пакетах были духи для дам (каждой – своё, и все были довольны: интересно, он что, точно знал, какой что нравится?), бутыль вина, весьма похожая на ту, что была выпита на прощанье, да коробка шоколадных конфет – здесь он не мудрствовал лукаво и всех одарил одинаково.
Микроавтобус ждал нас у крыльца. Когда все расселись и намахались ручкой хозяевам, водитель медленно тронул машину с места. "Не в пример вчерашнему таксисту",- подумал я. Джакус, ядовито ухмыльнувшись, видимо, подумал о том же. Праздник кончился.
Глава № После бани.
…Нельзя сказать, что воспоминания о прошедшей рождественской ночи вызывали у меня какое-то невероятное восхищение – так же, как неправдой будет и обратное. Всё было как-то… и хорошо, и плохо. Может, хорошо – потому, что провести ночь в бане, в компании приятных, в общем-то, для тебя людей – событие недурное. Весьма недурное. Не могу и сказать, что в кругу голых женщин, относящихся к своей наготе, как к чему-то совершенно естественному, мне было неуютно – напротив, мне было там совершенно комфортно. Будто бы даже привычно как-то… И – совсем не хотелось, чтобы это когда-то кончалось. Сложностей было две: первая, вызвавшая неприятный осадок, заключалась в том, что всё это было профинансировано Бореном, причём – с явным удовольствием, граничащим с самоутверждением. А внести свою лепту в это дело я так и не решился – ну, не готов я расстаться с такими деньгами за излишний шик подобного удовольствия. Всё можно было бы сделать дешевле – заметно дешевле, и отнюдь не с меньшим удовлетворением от происходящего. Но -… Хозяин – барин. Просто осталось какое-то нехорошее чувство – как будто ощущение собственной неполноценности, что ли… Да ладно… Вторая сложность заключалась в Ирен. Где я мог встречать жену Кароя раньше? Где? Когда? При каких обстоятельствах? Мне сие было неведомо. Но… Как только вспомнил – даже сейчас – об этом – как снова отчего-то вдруг предательски защемило сердце. Невероятно… Я, уже в своих помыслах и планах связывавший себя тогда с Лидочкой, не мог отделаться от мысли, что… что я совсем был бы не прочь жить с этой парой одной семьёй. Чушь какая-то… Но – совершенно реальная чушь. С тех пор я больше никогда не видел Ирен – ни при каких обстоятельствах. Судьба подарила нам лишь ночь – всего одну только ночь… И мы смогли побыть рядом лишь один только танец… Но – какой танец… Я так и не смог его забыть. Как не смог забыть Ирен. Интересно…
…Отношения с Лидочкой развивались своим чередом и совершенно естественно: как только мы остались одни – несмотря на усталость, физическое естество быстро взяло верх… над всем, включая наш разум. Это было хорошо. Это было _очень хорошо. Лидочка, несмотря на свои колебания и страхи, осталась весьма довольна. Лёжа теперь на постели с выражением полного удовлетворения на лице, разбросав в стороны руки и ноги, она рассматривала меня, не то любуясь, не то пытаясь запомнить… на всю жизнь.
– Тебе хорошо?- Спросил я. Она кивнула.
– Знаешь…- Вдруг озорные чёртики блеснули в её глазах.- Говорят, что… "Все, что ты делаешь, надо делать хорошо… даже – если совершаешь безумство"…
– Сама придумала?- Она, как-то блудливо улыбаясь, покачала головой:
– Нет. Но мне… мне нравится это безумство, Анри…
– Претендуешь на роль отпетой распутницы?- Ласково улыбнулся я. Она лишь покачала головой:
– Я просто тебя люблю. Вот и всё.- "Хорошенькое дело… Ох, уж эти женщины – простую… – и ту к любви сведут…". – Вдруг неожиданно – но, слава Богу, про себя – спошлил я. Лидочка как будто услышала мою мысль – но не обиделась, а лишь улыбнулась в ответ:
– Глупый ты, глупый…- Неожиданно сказала она.- Я ведь серьёзно…- И она замолкла, продолжая меня разглядывать.
– Что смотришь?- поинтересовался я.
– Запомнить хочу…- Продолжая ощупывать меня изучающим взглядом, просто ответила она.- Знаешь…- взгляд её неожиданно стал серьёзным.- Ты… тоже смотри на меня. Смотри…- Она встретилась со мной взглядом и не стала отводить глаз.- Смотри на меня сегодня – ведь завтра… меня уже может и не быть…
– Не говори глупостей…- Прошептал я.
– Это не глупости, Анри. Это реальность. Как она есть. Ты… боялся за меня?- Вдруг неожиданно приподнялась на локте она. Я кивнул.- Перед прилётом?- Я кивнул снова – сглотнув комок, почему-то вдруг подступивший к горлу.- Ты был прав, Анри. Эта метель… Если бы Кайана нас не приняла – мы не дотянули бы до другого порта.
– То есть?
– Встречный ветер. Сильный. Почти всю дорогу. Как будто,- она с каким-то, чисто женским, страхом потерять, смотрела на меня,- всё было против нас, всё хотело, чтобы мы не встретились. Экипаж опасался, что горючего не хватит, чтобы завершить посадку… Нам не просто сказали пристегнуться – нас каждого проверяли персонально, Анри…
– Так, значит, меня не напрасно мутило…- Вырвалось у меня.
– А что? Что было? Расскажи?- Неожиданно тепло улыбнувшись, Лидочка обняла меня руками, положив голову на плечо.- Расскажи…- И я вкратце передал ей свои страхи.- Что ж… Видимо, ты тоже влюбился, Анри. Просто… Почему-то всё ещё боишься себе в этом признаться…- Откинувшись назад и оглядывая меня, произнесла Лидочка.- Ну, и не признавайся – мне это не нужно. Я и так всё вижу… И меня всё устраивает. И я… Я хочу от тебя ребёнка, Анри…
– Так в чём же проблемы?- Не удержался я.
– Не пошли…- Улыбнулась она.- Лучше действуй… Мне твои руки сейчас нравятся почему-то больше, чем твои слова…- И я начал действовать. Знаете – как медленно и осторожно подкрадываешься к бабочке, боясь её спугнуть? Примерно так… Уже через несколько минут "бабочка", трепыхаясь в моих руках, совсем не собиралась вырываться. И, судя по срокам рождения нашего первенца, желание Лидочки иметь ребёнка было незамедлительно удовлетворено. Возблагодарим же за то Аллаха – высокого, великого…
…И прошла ночь, как один час, и настало утро, засеребрившись инеем на промёрзших ветвях, заискрившись морозными узорами на стёклах окон… И разбудил нас солнечный лучик, пробившийся сквозь полупрозрачные кроны дерев и, казалось, ничего не пропускающий лёд на стекле – он упал на подушку рядом с нами и стало вдруг как-то неожиданно светло… И мы проснулись. Это было какое-то чистое, радостное пробуждение – так пробуждается планета ото сна, будучи умыта дождём и овеяна ветром…
…Мы гуляли по "нашему" скверу. Долго. Он теперь напоминал совсем другую сказку: при дневном свете всё выглядит как-то по-иному – совсем не так, как ночью, при мерцающем свете фонарей. Лидочка шла чуть впереди, в распахнутой шубке, и, меланхолично размахивая сумочкой в такт шагам, казалось, пела: "тра-лля-ля-лля-ля-лля-ля…". Я молчал – то ли отдыхая душой, то ли – любуясь. Признаться, за всё время моего общения с женщинами мне ещё никогда не было так хорошо – как-то тихо, спокойно, уютно… "По-домашнему…". – неожиданно подумалось мне. Я усмехнулся. Неожиданно Лидочка остановилась, и, подойдя вплотную, нерешительно заглянула мне в глаза.