– Может, передать это право наиболее "ёмким" представителям, имеющим наибольшее число голосов? Ведь именно поведение большинства вносит максимальную лепту в стабильность или нестабильность общества, значит, именно с ними нельзя конфликтовать при принятии законов?- Задумчиво произнёс Джакус.
– Может быть…- Поразмыслив, кивнул Абар.- Мы ещё вернёмся к этому вопросу, а пока Вашу версию принимаем за рабочий проект закона…- В зале зашумели: журналисты, дурачась, поздравляли Джакуса "с началом законотворческой деятельности".
– Одна проблема,- когда они поутихли, осмелился встрять и я,- поскольку число представителей и переменно, и непредсказуемо – где и как проводить эти заседания?- В зале раздался хохот: кто-то поддакнул, что, дескать, неплохо бы обсудить и тот вариант, в котором всё население захочет голосовать самостоятельно, минуя представителей – идея понравилась.
– Хороший вопрос,- рассмеялся Абар.- Я думаю, что парламентские заседания мы попросту отменим.
– А как же…- Начал Было Алозан, но Абар поднял палец, прося тишины:
– Давайте сначала обсудим саму идею, а уж потом будем искать способы её реализации. В жизни часто так бывает, что неожиданно приходят простые и оригинальные решения, предложенные теми, кого сегодня просто нет среди нас. Давайте их искать.
– Кого?- С усмешкой развёл руками Алозан.
– Решения. Или – людей, которые их предлагают.- Улыбнулся в ответ президент.- Тем более, что, по крайней мере, одного – Ален Сена – мы, кажется, уже нашли.
Но это было позже – заметно позже. А сейчас мы сидели у костра, позабыв о подгоравшем уже шашлыке, и я думаю, что лишь изрядная доля алкоголя спасла мой ум от полного помрачения. Помнится, я тогда начал почему-то если не побаиваться Абара, то, по крайней мере – настороженно к нему относиться… Видимо, человеку свойственно бояться того, чего он не понимает… Бояться сил, в чьей власти он находится – не смотря на то, что они пестуют его, защищают, воспитывают, растят… Странное это существо – человек…
…Со временем настороженность понемногу проходила, временами даже переходя в восторженность. Столь экзотический эпизод был не последним – и впредь, слушая о подобном, я, признаться, уже был снедаем более интересом, чем страхом… Ещё один эпизод был мне рассказан при сходных же обстоятельствах – мы сидели у него в гостинной, у камина… И – тоже после небольшой дозы алкоголя: видимо, правду говорят, что он хорошо развязывает язык…
– …Как-то мне приснился страшный сон…- Медленно, не спеша, рассказывал Абар.- Будто я сидел, скучал, думал, рассуждал, творил – и… создал целый мир. И всё в нём было прекрасно – и земля, и небо, и солнце, и цветы… Но – для чего это всё? Какой смысл во всём этом, если оно никому не приносит радости? Я – не в счёт: мне это всё давно уже было скучно… И я решился заполнить этот мир людьми. Наивный! Зачем я это сделал?!! Я думал, что они будут любоваться красотами моего мира и трудиться, не покладая рук, преумножая их – а они безжалостно уничтожали всё, что попадало им под руку… Я думал, что они станут добывать хлеб свой в поте лица своего и – хоть иногда – кормить страждущих… а они стали отбирать остатки еды друг у друга… Вместе с людьми в мой мир пришли алчь, ненависть, кровожадная тупость… Очень быстро люди научились убивать друг друга и даже находили в том немалое удовольствие… Один перед одним они кичились придуманными ими способами умерщвления себе подобных, гордились массовостью своих злодеяний и их изощрённой жестокостью… И я проклял тот день и час, когда в моём мире появился человек. Я захотел смести его с лица моей земли… Я делал это много раз, и начинал сначала – но всё повторялось снова и снова… Тогда я сам вошёл в мой мир, чтобы жить там и говорить с людьми, чтобы понять их… Но большинство из них говорило мне:
– А с чего это ты взял, что нам нужен твой мир – такой, какой он есть? А с чего это ты вдруг решил, что нам он должен нравиться так же, как нравится тебе? Если ты действительно любишь нас – дай нам право жить так, как мы хотим, дай нам возможность творить по своему усмотрению…- И я подумал:
– Боже… Когда придёт их час творить – каков же будет мир, который создадут они? И – кто захочет в нём жить?- Терзаниям моим, казалось, не было предела… И тогда я вдруг будто бы снова услышал голос того старика… Помнишь? Он, казалось, не спеша говорил:
– Чтобы сделать мир правильным, много ума не надо… Да вот беда – он будет правильным только на тот момент, когда ты его придумал. Статически. А вот в динамике… Уже пока ты продумаешь его до конца, во всех деталях – проявятся первые "неправильности"… Эти детали попросту не будут вписываться в общую "правильную" картину твоего мира… А до тех пор, пока ты закончишь его творить – от первоначальной правильности не останется и следа… Потом ты его запустишь – и он начнёт жить по своим законам: как по тем, которые ты придумал – так и по их производным… И все понятия правильности и неправильности будут весьма абстрактны, ибо могут быть применены только по отношению к какому-то одному объекту твоего творения и только в какой-то конкретный момент времени. Ни по отношению к периоду, ни по отношению к группе объектов их применить будет уже нельзя… Потом наступит динамическое равновесие – хлипкое на вид, но, на самом деле – одно из самых стабильных состояний… Когда ты его проанализируешь, то неожиданно обнаружишь, что все твои первичные представления о разумности, целесообразности, справедливости, объективности, добре и зле – на самом деле были столь же далеки от Истины, как теперешнее состояние твоего мира от того, которое ты задумал. И тогда ты перейдёшь на следующий уровень понимания, приступишь к следующему этапу творения… Чтобы, пройдя очередной круг, вновь отнестись к своим прежним взглядам, как к наивности ребёнка…
– Скажи, отче… А что будет там, в конце?
– В каком конце?
– Ну, когда это всё закончится?
– Что?
– Ну… Сам процесс сотворения…
Старик улыбнулся:
– Процесс творения бесконечен… Как и сама жизнь. Иначе – всё это было бы скучным… Слишком… скучным… Что может быть интересного в том, что имеет конец? Или начало?
…Абар замолк, глядя в огонь. Я тоже молчал, не в силах вымолвить ни слова. Что это было? Просто сон? Не слишком ли он сложен… или величествен… для "просто сна"? Тогда – что? Я не знал. Я не мог придумать этому сколько-нибудь логичного объяснения. И решил оставить понимание этого "на потом" – может, поумнею… Когда-нибудь…
Абар сложа руки не сидел. Я поражался энергии этого человека, которого могло видеть усталым, наверное, лишь самое ближайшее окружение. Но он, видимо, слишком хорошо понимал, что не вечен – и стремился как можно скорее заполнить систему управления страной теми людьми, которые были, как и он сам, чужды алчи и так или иначе озабочены идеями возрождения Ункарии. Это была непростая задача – даже в моём понимании. В реальности же она была намного сложнее…
Абар, похоже, осиливал её. Порой казалось, что с превеликим трудом – но осиливал. Я заметил, что он как-то влияет на людей – то ли заражая их своим энтузиазмом, то ли подавая пример редким среди нас, грешных, уровнем порядочности… Казалось, он даже как-то выравнивает взгляды и запросы тех, кто волею судеб оказывался рядом с ним, вливался в его команду, становился активным участником этого – не побоюсь штампа – воистину исторического – процесса… Как будто люди, подражая ему, унифицировали свои цели, взгляды, понятия… А может, так только казалось – а на самом деле он всего лишь подбирал подобных себе? Умея разглядеть их за столь разными, ставшими уже давно им всем привычными, как будто намертво приросшими к лицам, масками? Кто знает…
Не забывал президент и о тех, кто придёт на его место послезавтра. Я уже описывал державный лицей-интернат в Кайане – таких лицеев только за этот год в стране стало уже три.