Хотел бы их делить? Менять? Чередовать?
Хотел бы он сына от другой женщины?
Важна ли для него желтоглазая настолько, что он готов бросить жену?
Любит ли он её в принципе, или всё это.. что? Может, всё же неутолённая похоть, что прикидывается чем-то другим?
Может, просто трахнуть её и успокоиться?..
Лежащий в гостиничном номере Наварский хотел подрочить, но так и не притронулся к члену.
Эрекция спала, и ему было всё равно.
Ну почему всё так бесконечно сложно?
Он достал телефон.
Надо всё это к чертям заканчивать.
«Встретимся?» — написал на номер абонента «Риэлтор».
«Конечно», — прилетел ответ почти немедленно.
Наварский написал название гостиницы, номер. Пусть думает, что хочет.
Пусть даже немного понервничает.
«Завтра. Часов в восемь, раньше не смогу», — неожиданно ответила она минуты через две.
«Ужин заказать в номер или пойдём в ресторан?»
«В номер» — ответила Света.
Наварский сел.
Перечитал короткую переписку: вдруг он что-то не так понял.
В номер. Хм... Это звучало как «да». Это звучало больше, чем «да».
«Ок, — написал он, что бы это ни значило. И добавил: — До встречи».
Глава 14. Валерия
Меня словно убили, а я забыла умереть.
Не знаю, как я в тот вечер уснула.
Как нашла в себе силы закрыть глаза и не пялиться в зловещую темноту спальни, физически ощущая пустоту на второй половине кровати.
Как нашла в себе силы не выплакать глаза, скорее наоборот, больше так и не смогла заплакать, словно зачерствела изнутри. Высохла, как сухая земля, покрывшись трещинами как шрамами.
В доме словно стоял гроб с покойником, такая тоскливая висела тишина.
Тягостная. Оглушительная. Гнетущая.
Но всё, что её нарушало, хотелось заткнуть, выключить, придушить.
Девчонки чувствовали то же самое.
— Да как вы надоели! — захлопнула Вероника окно на кухне. — Дуры! Он нас папа ушёл, а они там смеются, — совсем по-детски злилась она на веселящихся на площадке детей, но злость её была взрослой. И боль — взрослой. Трудной. Настоящей.
Я пыталась заниматься привычными делами, но это всё равно, что пытаться ходить на одной ноге. Было какое-то кощунство в том, чтобы, как обычно, стирать, готовить, убираться, оскорбление чувствам, которые мы испытывали, надругательство над собственной болью.
Я так и не прикоснулась к тефтелям, девчонки выкинули салат.
Аня сходила в магазин и купила всё, что мы никогда не ели, никогда не приносил папа, не выбирали ни разу вместе, бродя между полок магазина.
Вероника собрала в чёрный пакет все свои игрушки и поставила в кладовку.
— Что ты делаешь? — удивилась я, глядя, как она снимает со стен рисунки.
— Взрослею, — коротко ответила она.
Аня сделала то же самое, только радикальнее: переставила в своей комнате мебель, сняла пирсинг, сменила косметику, зомби-макияж — на нюд, и перекрасилась в блондинку — в один день превратившись из бунтующего фрика в пушистую зайку.
Я, конечно, вытащила из помойки Летучую мышь. Овальная жемчужина, вправленная в её брюшко, была подарена Ане отцом на совершеннолетие в настоящей живой ракушке в банке с морской водой. Был от нас с ним другой, «настоящий» подарок, но жемчужину Игорь выбрал сам.
Это был такой волнующий момент — увидеть какая она.
Жемчужина оказалась в виде большой чёрной перламутровой капли. И они вдвоём выбрали в ювелирной мастерской форму кулона.
Я не хотела, чтобы она забыла эти счастливые моменты.
Ни за что не хотела, чтобы они забыли всё то хорошее, что было в нашей жизни.
— Девочки, — собрала я их в гостиной. — Это очень важно. Я хочу, чтобы вы меня услышали. То, что произошло между мной и папой — это только между мной и папой. Он не перестал вас любить. И никогда не перестанет. Он не перестал быть вашим отцом. Вам не нужно вычёркивать его из своей жизни. Во-первых, он этого не заслужил, во-вторых, вы этого не заслужили.
— Мам, он тебя бросил, — подскочила Аня.
— Меня, но не вас.
— И разлюбил, — насупилась Вероника.
— Ответ тот же: меня, а не вас. Да, так бывает, — пыталась я найти слова не столько утешения и поддержки, не столько оправдания их отцу, сколько взывающие к справедливости и разуму. — Люди встречаются, люди расстаются. Любят, а потом любовь проходит.
— Мы тоже тебя когда-нибудь разлюбим? — шмыгнула носом Вероника.
— Надеюсь, нет. Как и я вас. И папа вас тоже никогда не разлюбит. Как и вы его. Но между мужчиной и женщиной чувства иногда возникают, а иногда исчезают.