— Вот му… — я не закончила фразу, покачала головой и сморщилась от боли. Рану щипало.
Ну что, сама виновата. Он же говорил: может, скажешь детям. Но я понадеялась на его хвалёную порядочность, которой он так гордился.
— Он тебе изменил? — собрала Анька останки банки совком, поставила на место мусорное ведро.
— Не знаю, — выдохнула я. — Он сказал, что встретил другую.
Я закрыла воду и прям там у раковины, сползла по стене на пол.
Жизнь рушилась с таким грохотом, что я боялась оглохнуть.
И это мужчина, которого я любила, без которого не представляла, как жить, ещё не ушёл.
Я ещё могла его окликнуть, попросить остаться, не уходить. Он ведь не хотел.
Только всё равно уйдёт. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так на следующей неделе.
Я встретил другую.
Я думала самые страшные слова, что могу от него услышать: я тебя не люблю.
Но встретил другую — страшнее.
Он меня не просто разлюбил, не просто предал, он... словно вышвырнул меня на помойку, как ненужный хлам, просроченный товар, устаревшую вещь.
Я встретил другую.
Значит, она лучше. Интереснее, моложе, стройнее. С ней слаще.
Слов больнее я не знала.
— Лера, — заглянул Наварский в кухню.
— Убирайся, — ответила я.
— Лер…
— Ты что не понял? — подскочила Анька. — Она сказала: убирайся!
— Ясно, — неожиданно попятился он, не желая вступать ни в дебаты, ни в перепалку.
Хотя в любой другой день, наверное, осадил бы бунтарку. И осадил жёстко. Но не сегодня.
Анька протопала мимо него в коридор.
Толкнула входную дверь. И судя по звуку, вышвырнула в неё чемодан.
— Это было не обязательно, — сказал Игорь спокойно.
— Можешь не возвращаться, — крикнула ему вслед старшая дочь.
Младшая, заплаканная, несчастная, прижалась ко мне, усевшись рядом на полу.
А у меня не было сил её даже утешить. Едва дверь захлопнулась, я и сама разрыдалась.
И плакала навзрыд, обнимая свою малышку и роняя слёзы на тёмные, как у отца, волосы.
— Как мы теперь будем жить без папы? — причитала Вероника.
— Как-нибудь справимся, — упрямая, непоколебимая, — встала у окна Аня.
— Как? — рыдала младшая.
— Как всегда, — кусала губы старшая.
Резко отвернулась к окну.
— Давайте ужинать? — предложила я, вытирая слёзы.
— Ну не голодать же теперь, — сорвала Анька с груди подаренный отцом медальон — летучую мышь с настоящей чёрной жемчужиной на кожаном шнурке, швырнула в мусорное ведро. — Это заправить? — кивнула на миску с недоделанным салатом.
— Да, только огурцов больше нет, — встала я, помогла встать Веронике.
— Да и хер с ними. Хер с ними со всеми, — схватила она ложку и зацепив непростительно огромную порцию майонеза, заправила нарезанные овощи.
В окно всё ещё билась глупая муха. На стене всё так же бубнил телевизор. Солнце садилось за горизонт, чтобы завтра снова подняться над теми же крышами.
Всё было как всегда, только наша жизнь разделилась на «до» и «после».
После, в котором уже ничего не будет прежним.
Глава 6. Игорь
— Твою мать, эт что? — стоял посреди гостиничного номера Ден.
Он же Денис Соколов, он же Денчик, он же Сокол.
Высокий, стройный, жилистый. Спортивный костюм, потрёпанный вид (или правильнее сказать, потасканный?), в одной руке бутылка водки, в другой — пакет с закуской.
— Тебя что, Лерка выгнала?
Озабоченность на лице старого друга читалась неподдельная.
Наварский увидел своё кривое отражение в солнцезащитных очках на шевелюре друга и тяжело вздохнул. Грёбаные кривые зеркала! Всё кажется не тем, чем является: слова, поступки, чувства.
Брак Игоря Наварского без пафоса можно было назвать образцовым. Мир, согласие, взаимопонимание. Дом — полная чаша, жена умница-красавица, дочки — загляденье. Были, конечно, порой и ссоры, и разногласия — куда без них за столько лет, — но в целом крепче семьи в их общем окружении не было. И вот…
— Я, конечно, думал, всё выйдет немного не так, но вышло как вышло, — он развёл руками.
— А как, ты думал, выйдет? — сунул Ден водку в крошечный холодильник, оценил скудный гостиничный ассортимент, открыл банку газировки.
Наварский думал, они сядут с Лерой на кухне: он всё объяснит, она выслушает, обо всём спокойно поговорят, обсудят, как обычно обсуждали, когда возникала проблема, которую надо решать, но сейчас побоялся произнести такое вслух — глупо это прозвучало даже у него в голове.
Хотя глупым Игорь не был, у него были и основания, и причины рассчитывать на то, что жена его хотя бы выслушает, но, видимо, о них помнил только он.